Ирэн Роздобудько - Лицей послушных жен (сборник)

Необходимо.

Она выходит за порог и, уже стоя под навесом подъезда, вспоминает про… бублик. За зонтиком могла бы и не возвращаться – она любит именно такую погоду, но тот бублик, который до сих пор лежал в заднем кармане ее джинсов, как это ни смешно, должен был быть с ней!

С досадой она возвращается в квартиру, прекрасно понимая, что поступает не по плану – минут десять потеряно навсегда. Единственная надежда на него: он должен – прямо-таки обязан! – потерять эти же десять минут! Иначе вся его теория полетит к черту!

Она не знала, идти пешком, взять такси или подъехать на метро или в троллейбусе. Никто не мог знать об этом. И она положилась на собственное чутье, – как всегда, идти пешком, под мелким летним дождем. С бубликом-сушкой на пальце.

Чем ближе она подходила, тем глупее казалась ей эта затея. Она точно больная на всю голову! Надо наконец это признать, согласиться со всеми диагнозами Мирося и Томочки, признаться в них Олегу и от греха подальше уйти, – к примеру, консьержкой или уборщицей в какой-нибудь офис. Но, один раз столкнувшись с чем-нибудь необычным, потом всю жизнь выглядываешь на небе НЛО или ищешь в горах йети.

Это тоже диагноз. Понимая это, она идет дальше. По лужам. Мимо домов и витрин такого родного и такого нового для нее города.

Она уже была мокрой с головы до ног, бублик на пальце раскис и постепенно начал расползаться, в босоножках хлюпала вода. Улицы пустые – ни один нормальный человек не высунет нос, когда на улице такая затяжная изморось.

Уже на подходе к нужной улице ее разобрал безумный смех. Он так и пер из нее. Хорошо, что она была одна и могла нахохотаться вслух. Видела себя со стороны – мокрая курица в платье, больше похожем на марлю, со всех сторон облепившую тело, еще и с раскисшим бубликом на пальце! Об остальном лучше промолчать, иначе смех разорвет ее на части!

Глупая. Вот глупая баба! Знала бы Томочка! Видел бы Мирось!

Она закатывалась смехом, и капли залетали ей прямо в рот. Серебряный рисунок дождя превратился в сплошное водяное полотно. Потоп. И она начала тонуть в нем. Ей казалось, что мокрая земля затягивает ее в свои недра, осталась пара глотков воздуха – и наступит конец. Конец света.

…Над ней раскрылся зонтик…

Ника даже не заметила, откуда он взялся, – просто раскрылся, и потоки воды пошли мимо. И она начала дышать. Подняла голову. И ее осветила та самая лучезарная улыбка.

– Вы сказали «после дождика в четверг», но забыли взять зонтик… – сказал он, подхватывая ее под руку.

– Может, перейдем на ты? – сказала она…

Дорогой дневник!

Сегодня день обещает быть удачным. Ведь вчера на уроке «литсуда» госпожа Учительница назначила меня прокурором по делу мадам де Реналь. Суд должен состояться сегодня на второй паре – и я с воодушевлением собираюсь в здание школы.

Объясню, почему у меня так радостно на душе: еще никогда за все годы моего пребывания в ЛПЖ меня не назначали прокурором, все больше – подсудимой или, в крайнем случае, вторым или даже десятым свидетелем.

Это из-за моей, как говорит Озу, страусиной натуры: когда нужно что-нибудь отстаивать, принимать решения или спорить, я прячу голову в песок. А сегодня должна доказать всем лицеисткам и госпоже Учительнице, что я не такое уж ничтожество!

Я заблаговременно перечитала «Красное и черное» мсье Стендаля чуть ли не сто раз, подчеркнула нужные места карандашом и верю, что могу быть достойным прокурором.

Судьей будет Рив, адвокатом – Озу, а подсудимой, то есть мадам де Реналь, молчунья Лил. Посмотрим, что из этого выйдет. Надеюсь получить не меньше чем девяносто девять баллов.

Поскольку я только начинаю эти записи, то, как настаивает госпожа Директриса, которая учит нас вести дневники и писать открытки каллиграфическим почерком, а не на клавиатуре компа, как это делают стриты, надо прилежно обрисовать экспозицию.

То есть ту часть повествования, из которой будет понятно, где и как мы живем, о чем мечтаем, чего боимся и к чему стремимся.

Постараюсь это сделать как можно лучше, хотя и потребуется много времени. Но нельзя же заглатывать будущий текст с самого начала, как машина для уничтожения бумаг. Умение излагать свои мысли – одна из важных составляющих нашей учебы и, конечно, дальнейшей жизни, ожидающей нас за стенами любимого заведения.

Итак, нужно все объяснить. То есть создать экспозицию.

И начну я с наших имен, которые стритам могут показаться немного странными.

Хотя нет! Сначала еще пару слов о стритах.

Так мы называем всех, кто находится за пределами столь приличных учебных заведений, как наш лицей. Раньше, лет десять-пятнадцать назад, их называли «уличными». Но мне кажется, что «стриты» звучит красивее и пристойнее, чем это простое и несколько вульгарное понятие – «уличные».

Сейчас так уже не говорят. Скажу больше: произнести такое – все равно что выругаться. И получить за это красное порицание.

Ну вот, теперь придется объяснять, что такое «красное порицание»! Ведь есть еще синее, зеленое, желтое и самое страшное – черное…

Объясню вкратце: за каждый некорректный поступок, ошибку или слово мы, ученицы, на протяжении учебного года получаем от госпожи Директрисы цветные карточки. За словесные ошибки – красные, за плохое усвоение учебного предмета – синие, за плохое поведение – желтые, за огрехи во внешнем виде – зеленые. О черных лучше промолчать! Черное порицание, то есть черный квадратик картона, – это уже приговор! И – карцер.

Каждое порицание пронумеровано и продублировано. Дубликат остается в выдвижном ящике у госпожи Директрисы. Так что эти карточки мы тоже добросовестно храним, как страшное напоминание о наказании в конце года. И готовимся к нему.

Несложно догадаться, что те, кто набрал больше красных карточек, должны исправить свою речь с помощью различных заданий, которые нам дает госпожа Директриса. Например, в прошлом году одна семиклассница выучила наизусть пьесу Шекспира в оригинале и декламировала отрывки в актовом зале, пока не потеряла сознание.

Обладательницы желтых порицаний убирают территорию и днем и ночью.

А зеленых лишают всех благ в выборе одежды или косметики…

Черные… Ох… Просто сидят в карцере. Столько дней, сколько получили таких карточек.

Это – справедливые наказания.

Конечно, все мы боремся, чтоб этих порицаний было как можно меньше.

Теперь, как обещала и пока не запуталась, начну с имен.

Здесь тоже все просто.

Наши имена не иностранные, как может показаться на первый взгляд. И не прозвища (не дай бог: у нас это наказывается желтым порицанием!). Это всего-навсего первые буквы наших полных имен! Не более того!