Эдвард Брейтуэйт - Учителю — с любовью

Я пытался убедить себя, что их поведение, особенно за пределами класса, вовсе не мое дело, но меня все больше беспокоили они сами и мои отношения с ними. К тому же ребята помоложе подражали старшим, в младших классах даже находились смельчаки, которые «прикалывались» к старшеклассницам. Один мальчишка подсматривал за девочками через стеклянную крышу женского туалета, провалился сквозь нее и только чудом остался цел и невредим.

Этот случай горячо обсуждался в учительской. Но, странное дело, говорили больше о том, к каким трагическим последствиям могло бы привести падение мальчишки, моральная же подоплека происшедшего осталась как-то в стороне. Сами девочки, на головы которых вдруг посыпалось стекло, оправились от шока очень быстро. В коридоре они обсуждали событие с подружками и вовсю хохотали над незадачливым искателем приключений: вот, дескать, дурачок, нашел из-за чего лазить на крышу.

Однажды на перемене в конце дня случилось нечто из ряда вон выходящее. Я сходил в учительскую выпить чашку чая и вернулся в класс. Комната была наполнена дымом — на каминной решетке тлел какой-то предмет. Вокруг стояло несколько ребят и девочек, они смеялись и обменивались бойкими репликами, не обращая внимания на дым и не пытаясь погасить или выбросить тлеющий предмет. Я раздвинул толпу, чтобы рассмотреть его поближе, и с ужасом понял: кто-то бросил на решетку использованную гигиеническую салфетку и неудачно попробовал сжечь ее.

Меня охватила такая ярость, такое отвращение, что я совершенно вышел из себя. Я выгнал из класса ребят и дал волю гневу. Я сказал девочкам, что меня тошнит от их поведения, бранной речи, пакостных манер и развязной фамильярности с одноклассниками. Я клеймил и жалил их, а они стояли и слушали. Да, черт возьми, слушали и внимали! Ни одна не посмела раскрыть рот. Тогда я заговорил о последней выходке:

— Есть вещи, которые порядочные женщины никогда не выставят на всеобщее обозрение, и я считал, что ваши матери и старшие сестры давно вам это объяснили, но, видимо, они забыли об этой элементарной обязанности. Только грязная свинья могла сделать такое, а те, кто стоял рядом и не одернул ее, ничуть не лучше. Я не желаю знать, кто именно это сделал, потому что виноваты вы все. Я вернусь через пять минут и надеюсь, что застану в классе чистоту и порядок. И прошу открыть окна, чтобы выветрился, запах! Запомните, если вы не можете жить без грязи, играйте в такие игры дома, но не у меня в классе. — С этими словами я вылетел из класса и громко хлопнул дверью.

Я поднялся в библиотеку — единственное место, где хоть какое-то время можно побыть одному. Внутри у меня все клокотало — этим поступком, как никаким другим, они показали свое полное неуважение ко мне. Неужели у этих детей начисто отсутствует чувство порядочности, скромности? Все их слова и поступки были окрашены какой-то гадкой злобой, словно души их были заляпаны черной, непролазной грязью. Ну почему, черт возьми, почему они сделали это? Может, дело в том, что я негр? Нет, тут другое. Хэкмену пришлось не слаще. Что же тогда? В чем причина? Знаю. Они хотят переломить меня, превратить в того же Хэкмена, чтобы я, как он, стыдливо убегал с урока в учительскую. Но в классе должен командовать я, я должен быть в классе хозяином, как сказала Клинти. Вот оно! Они хотели сделать из меня раба, каким сделали Хэкмена. Что ж, прекрасно! Я во всем шел им навстречу и поблажек давал немало, но теперь все будет иначе, не важно, если придется нарушить некоторые заповеди директора. Гнев прошел, я был просто полон решимости навести в классе порядок, даже если потребуются жесткие меры. С сегодняшнего дня в классе будет абсолютная чистота, во всех отношениях. Я не буду просить их об этом, я буду требовать. Не потерплю больше никаких «чертов» или «хренов». И чтоб на уроке стояла тишина. Никаких падающих крышек. Достаточно я шел у них на поводу. Хватит. Придется им кое-какими привычками поступиться.

Когда перед началом следующего урока я вошел в класс, камин был чисто вымыт, окна распахнуты, все тихо сидели за столами. Девочки как-то потупились и прятали от меня глаза, и я с удивлением понял, что им (по крайней мере большинству) стыдно. Ребята смотрели на меня выжидающе: что я скажу, что сделаю. Я ни словом ни упомянул о происшедшем. Что касалось меня, представление было окончено. Впрочем, надо, чтобы это поняли и они.

На следующее утро мне пришла в голову одна мысль. Довольно неконкретная, какие-то общие намеки, но всю дорогу до школы я вертел ее так и сяк. Когда кончился сбор, все расселись по местам и успокоились, я решил: вперед. Может, ничего у меня и не выйдет, но… была не была!

— Я ваш учитель, поэтому считаю, что поступлю правильно и разумно, если поделюсь с вами своими планами насчет работы в классе. — Я старался говорить самым неофициальным, самым дружеским тоном. — Нам с вами предстоит пройти много тем, и давайте относиться друг к другу уважительно. Я хочу, чтобы вы слушали меня не перебивая, а когда я кончу, высказаться может любой из вас — добро пожаловать. — Я говорил по вдохновению и наблюдал за ними. Если только увижу, что моя игра не удается, я ее немедленно прекращу.

Хотели они того или нет, на лицах появился интерес. Даже непробиваемый грубиян Денэм навалился грудью на стол и внимательно смотрел на меня.

— Моя задача — учить вас, и я постараюсь сделать эту учебу как можно интереснее. Если что-то в моих объяснениях покажется вам непонятным или неправильным, остановите меня, буду только рад. Примерно через полгода вы покинете школу. Это значит, очень скоро вы пойдете работать и как взрослые начнете зарабатывать деньги. Учитывая это, я решил с сегодняшнего дня вести себя с вами не как с детьми, а как с молодыми людьми и девушками. Так же должны относиться друг к другу и вы сами. Когда люди расстаются с детством, они и вести себя должны как взрослые…

В эту секунду дверь распахнулась, в класс, запыхавшись, влетела Памела Дэр и плюхнулась на свой стул. Она изрядно опоздала.

— Например, — продолжал я, — можно по-разному войти в комнату. Есть, по сути, два способа. Можно войти в комнату спокойно и с достоинством, а можно так, словно чья-то тяжелая нога пнула тебя под зад. Мисс Дэр только что показала нам второй способ. Не сомневаюсь, сейчас она покажет и первый.

По сей день не знаю, почему я это сказал, но так уж получилось. Не понравилось мне, как она нахально ворвалась в класс, да еще после такого бессовестного опоздания.

Все уставились на нее. Наверно, она этого и хотела, но одобрения во взглядах не было — все просто ждали, как она примет мой вызов. Она вспыхнула.

— Итак, мисс Дэр!

Глаза ее потемнели от гнева и унижения, однако она поднялась и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Потом, к моему удивлению и, надо признать, облегчению, тихонько ее открыла и прошла к своему месту с горделивым достоинством королевы.