Гийом Мюссо - Я не могу без тебя

Машина пересекла Сену и свернула направо, на набережную Орсэ, потом двинулась по набережной Бранли, выехала на проспект Сюффрен.

Мадемуазель Хо неожиданно сообразила, что ее трясет от холода. Бывало, что она противостояла самым свирепым мафиози, знала, как вести себя с опасными гангстерами, издевалась над наемными убийцами, выслеживающими ее по заданию мафии. Но никогда она не дрожала так, как сейчас, в этой машине, рядом с этим типом. Ей стало страшно, она испугалась самой себя, испугалась озноба, который охватил ее так некстати. Не зря ей платили огромные деньги за способность видеть людей насквозь, понимать их душевные раны, ощущать надлом. Теоретически она знала Мартена как облупленного: вот уже несколько месяцев, как страховая компания, на которую она работала, установила слежку за молодым полицейским. Мадемуазель Хо досконально изучила его досье, читала его электронную почту, имела доступ к жесткому диску компьютера, прослушивала телефонные звонки, как по служебным делам, так и личные. Она была на шаг впереди и уверенно чувствовала себя в любых условиях, но единственное, чего не могла предусмотреть, так это магнетического воздействия, исходящего от Мартена и вовлекающего ее в свое поле.

Она прикрыла глаза и попыталась подавить в себе зарождающееся чувство. Знала, что часто эмоции становятся опаснее, чем пуля девятого калибра, и могут причинить больше вреда, чем острое лезвие ножа.

«Бентли» остановился на Марсовом поле. Сумист выскочил из машины, услужливо открыл дверцу, потом она мягко захлопнулась за их спиной.

Было холодно. Температура опустилась ниже нуля, а ледяной ветер разносил в воздухе капли дождя вперемешку со снегом.

– Надеюсь, у вас не закружится голова на высоте, – сказала кореянка, указав на Эйфелеву башню, украшенную синими лампочками, символизирующими цвета объединенной Европы.

Мартен закурил сигарету, напрасно надеясь этим хоть как-то согреться, и выпустил колечки серого дыма.

– Нет, – вызывающе ответил он. – Мне даже нравится смотреть на все свысока.

Мартен послушно следовал за кореянкой к платформе, на которой стояла башня, к навесу для отдельного входа в ресторан «Жюль Верн». Лифт доставил их на второй этаж, где располагался знаменитый ресторан «железной дамы». Метрдотель провел их по галереям, протянувшимся вдоль всех четырех ее опор и сходившимся к центру, отдаленно напоминая очертания мальтийского креста. Ковер кофейного цвета, скромный рояль, изысканные итальянские кресла и панорама, от которой захватывало дух. Волшебное место. Столик, где они устроились, располагался в той стороне, откуда открывался вид на площадь Трокадеро в праздничном убранстве.

Они быстро сделали заказ, а потом мадемуазель Хо открыла сумочку, достала оттуда прямоугольный конверт песочного цвета и протянула его Мартену. Он вскрыл его и увидел чек на свое имя от страховой компании «Ллойд бразерс» на сумму 250 000 евро.

Десять лет безупречной службы в полиции.

Мартен( отодвигая от себя конверт с чеком ): Скажите честно, что все это значит?

Мадемуазель Хо:Можете считать это авансом. Первый взнос в благодарность за то, что вы согласитесь уйти из полиции.

Мартен сидел как громом пораженный, рассеянно глядя перед собой в тарелку с маринованной семгой и традиционным гарниром «лимон, икра, водка», в то время как кореянка наслаждалась каждым кусочком морского гребешка на блюде.

Мартен:Чего конкретно вы от меня хотите?

Мадемуазель Хо:Я уже вам говорила. Хочу, чтобы вы мне помогли задержать Арчибальда.

Мартен:Почему я?

Мадемуазель Хо:Потому что вы единственный полицейский, кто видел его в лицо. Ночи напролет вы пытаетесь залезть к нему в душу и понять ход его мыслей. Вы уверены, что ваша жизнь загадочным образом переплетена с его судьбой, и встреча неизбежна…

Мартен:Откуда вы это знаете?

Мадемуазель Хо( поднося к губам бокал с розовым шампанским ): Буду с вами откровенна, Мартен. Я знаю о вас все: размер лифчика вашей бабушки, вашей первой учительницы, любой поступок и проступок по службе, пустоту в вашей личной жизни, уныние и скуку в вашей душе, марку сигаретной бумаги, в которую заворачиваете травку, и адреса предпочитаемых порносайтов.

Он усмехнулся. Вот уже пару месяцев, как Мартен заметил за собой слежку и понимал, что в его компьютере появился «жучок». Поначалу грешил на следствие, проводимое секретной службой, и постарался оградить от прослушки самое основное: Нико, малышку Камиллу, свое секретное досье на Арчибальда. Пусть кореянка думает, будто знает о нем все, но она прошла мимо тех вещей, которые в его жизни действительно что-то значат. Та догадалась, что пошла ложным путем. Не следовало добиваться согласия на сотрудничество, пытаясь смутить его подобными заявлениями. Тогда она выложила козырную карту.

Мадемуазель Хо:Вы полагаете, что знаете о Маклейне все, однако заблуждаетесь.

Мартен( безучастным тоном ): Я вас слушаю.

Мадемуазель Хо:Вы считаете, что Арчибальд похититель, отмеченный печатью гения, а для нас он просто грабитель.

Мартен нахмурился.

Мадемуазель Хо:Официально мы не признаем кражу объектов культурного наследия как самостоятельный вид похищения с целью выкупа. Признать это – означало бы вызвать повышенный интерес и спровоцировать волну преступлений. В нашей среде об этом предпочитают не говорить, и никто не нарушит запрета. Никакая страховая компания и ни один музей не заплатит выкуп, чтобы вернуть культурный объект на место.

Мартен( пожав плечами ): Что вы мне рассказываете? Я это знаю, но тут – другой случай…

Мадемуазель Хо:Вы так думаете? Маклейн преуспел в этом деле. За исключением некоторых полотен, с какими не хочет расставаться, он крадет картины с целью перепродажи и через посредников договаривается со страховыми компаниями за очень приличные деньги вернуть награбленное. Но самое интересное в том, как Маклейн использует полученные гонорары…

Она замолчала, специально выдерживая паузу, оставив собеседника в мучительном ожидании окончания предложения. Мартен пытался притвориться равнодушным, делая вид, будто с удовольствием вкушает нежнейшее мясо лангуста, запеченного с трюфелями. Потом он стал рассматривать кореянку, словно перед ним находилось произведение искусства в музее. Ее кожа была удивительно светлой, почти розовой. Длинная и гибкая, с точеной фигурой, как у манекенщицы, мадемуазель Хо носила короткую черную юбочку куполом и белую блузку. Хрупкая и беззащитная, она больше напоминала Одри Хэпберн, нежели Гонг Ли.