Гийом Мюссо - Я не могу без тебя

Мартен вышел из машины, хлопнув дверцей, и вскочил на невысокий бордюр, ограждающий выделенную полосу для велосипедистов. Так же, как полгода назад сделал Арчибальд в Париже, держа под мышкой автопортрет Ван Гога.

– Готовы ли вы отправиться за ним в ад? – крикнул Мартен, размахивая бриллиантом над океаном, угрожая кинуть его в воду. Он был настроен решительно.

Но Золотые Ворота все-таки не Новый мост в Париже… Силуэт человека выглядит малюсенькой букашкой на фоне его чудовищных размеров. Опорные колонны возвышаются над уровнем моря на двести метров, а под ним бушуют неистовые темные волны. Арчибальд тоже спрыгнул на велосипедную дорожку.

– Парень, не дури! Возвращайся! – Он старался перекричать шум ветра.

Барьер безопасности вдоль моста был высоким, но, похоже, недостаточно, поскольку каждый год самоубийцы прыгали с моста вниз, в пустоту.

– Вы что, передумали? – Мартен начинал терять терпение.

В его руке «Ключ от рая» переливался и завораживал, он как бы излучал изнутри волшебный свет, образуя вокруг ореол, видимый, несмотря на туман.

Мартен спрятал бриллиант в карман и вкарабкался на заградительный барьер.

– Мне он на фиг не нужен, этот чертов камень! – крикнул Арчибальд.

Он машинально перегнулся через решетку, чтобы посмотреть вниз. Из-за тумана уровень воды казался ближе, можно было представить, как волны с грохотом разбиваются об опоры моста, закрепленные у берегов, на дне океана. От потрясающего вида захватывало дух и кружилась голова.

Арчибальд понимал, что время торопит. Ситуация на мосту отслеживалась камерами наблюдения: через пару минут завоют сирены полицейских машин и сюда прибудет патруль.

– Парень! Не надо все портить. Спускайся. Нам нужно поговорить!

Он приблизился и хотел ухватить Мартена за полы пиджака, но тому удалось выскользнуть. Арчибальд попытался еще раз схватить его, но Мартен размахнулся, чтобы ударить его изо всех сил. Арчибальд набросился на противника, они сцепились и стали бороться. В какой-то момент Мартен покачнулся назад, а Арчибальд хотел ухватить его, чтобы не дать упасть вниз, но тот, отбиваясь, невольно увлек его за собой, и оба полетели вниз, в ледяные воды Тихого океана.

Прыжок в пропасть глубиной в семьдесят метров.

Падение продолжительностью четыре секунды.

Это долго, особенно если понимаешь, что это последние мгновения твоей жизни. Через четыре секунды тело со скоростью сто километров в час разобьется о воду. Удар будет такой силы, словно оно приземлилось на асфальт.

За четыре секунды ты не просмотришь свою жизнь кадр за кадром.

Четыре секунды ты будешь испытывать жуткий страх.

Четыре секунды станешь лишь сожалеть о содеянном.

Даже если ты решил прыгнуть по собственной воле, наступит момент, примерно в середине полета, когда будешь готов все отдать, только бы вернуться назад.

Вот так-то.

И так всегда.

Пока они летели вниз, Арчибальд сказал себе, что хотел как лучше, а на самом деле все испортил. Всю жизнь он разрушал судьбы людей, которые его окружали, а в последнее время, пытаясь исправить ошибки, наделал еще кучу других, и пострашнее. Тогда последним усилием, чтобы не умереть с чувством отчаяния и озлобленности, он прижал Мартена к себе.

Мартен думал о Габриель. Она всегда была для него тайной, его страстью и мукой. Потому что в жизни случаются такие страдания, от которых нельзя излечиться. В момент падения он вспомнил о письме, написанном в молодости, когда ему было двадцать лет, и он был наивным идеалистом:

«… стоит мне закрыть глаза, как я представляю нас с тобой через десять лет, тогда в голове моей возникают картинки счастья: светит солнце, слышится детский смех, супруги смотрят друг на друга влюбленными глазами, столько лет прошло, а они продолжают любить…»

Как же, как же!

Не было никакого солнца! Так, всего несколько вспышек, пусть ярких, но мимолетных.

Были только мучения, боль, чернота, страх и…

Район Ноб-Хилл

24 декабря

8 часов утра

Воют сирены, «Скорая помощь» на полном ходу врывается на площадку перед приемным отделением больницы Ленокс. Бригада врачей делится на две группы и каждая занимается своим, только что доставленным пациентом.

На носилках их перенесли из машины, установили на тележки и покатили по длинным коридорам больницы. Как могло показаться со стороны, они и тут продолжили гонку, соревнуясь, кто первый попадет в операционную, кому первому сделают компьютерную томографию, кто первый ляжет на операционный стол и кому достанется лучший хирург. Словно дуэль между Мартеном и Арчибальдом никак не заканчивалась, даже на пороге смерти.

Дыхательные трубки им вставили до приезда «Скорой», ввели седативные препараты, в машине подключили к аппарату вентиляции легких, наложили вокруг шеи специальный жесткий бандаж для стабилизации позвоночника и поставили капельницу с пятью трубочками для лекарств.

Столько ниточек связывали их с жизнью, но надолго ли?

Случаю было угодно, чтобы утром Элиот Купер, один из старейших хирургов больницы, проходил пешком мимо подъезда приемного покоя «Скорой помощи», возвращаясь после ночного дежурства, как раз в тот момент, когда из машины выгружали двух мужчин, упавших с моста и выловленных из океана спасателями из морского патруля.

Тридцать два года назад его жена Элен, которую он очень любил, бросилась с того же проклятого моста, чтобы свести счеты с жизнью. С тех пор символ Сан-Франциско вызывал у него болезненные ассоциации, и он стал активно выступать за сооружение заградительного барьера вдоль моста, чтобы предотвратить возможные случаи суицида. Эта мера, впрочем, никогда не давала эффекта.

Элиот прислушался к тому, о чем говорили врачи из бригады «Скорой помощи», выгружая раненых из машины, и посмотрел в их сторону: один из них – молодой француз, Мартен Бомон, другой – пожилой мужчина, личность не установлена.

Интуиция подсказала, что нужно вернуться в больницу и помочь коллегам, ведь накануне Рождества врачей на дежурстве оставалось немного. И еще он хотел кое-что проверить. Купер обратил внимание на пожилого мужчину, лежащего на носилках: орлиный нос, волосы с проседью… А вдруг это…