Гийом Мюссо - Я не могу без тебя

7 часов 45 минут

Арчибальд продолжал плутать по бесконечному зданию аэровокзала. Забираясь все дальше, ускоряя шаг. Чем больше он продвигался вперед, тем яснее становилась обстановка: пол блестел ярче, окна делались прозрачнее и тоньше, длинные, как и прежде, коридоры наполнялись сияющим светом, от которого кружилась голова. Теперь аэровокзал не казался ему подозрительным и коварным местом, поскольку он понял его хитрые закономерности и разгадал, где скрываются опасные ловушки. Зона вылета, оказывается, являлась не пунктом, где завершаются земные дела, а местом, где все только начинается.

Зона не была местом случайных встреч, а местом, где назначают свидания.

Зона была тем местом, где прошлое, настоящее и будущее сходятся в одной точке.

Местом, где вера заменяет разум.

Местом, где кончаются страхи и начинается любовь.

8 часов 01 минута

Затяжной дождь, сопровождаемый вспышками молнии и раскатами грома, держал город в осаде вот уже несколько часов. Габриель подняла капот своего кабриолета, но «дворники» ее старенького «Мустанга» не справлялись с потоками низвергающейся с неба воды, заливающей ветровое стекло и затрудняющей видимость на дороге. Она прекрасно помнила дорогу, и ей не нужен был навигатор, чтобы попасть на шоссе. В конце концов Габриель очутилась в безликом квартале на южной окраине города, где располагались административные здания. Она оставила машину на открытой стоянке, неподалеку от серого скучного здания в дюжину этажей – реабилитационного центра.

В регистратуре дежурная записала ее фамилию и сразу выдала разовый пропуск. Габриель поблагодарила, вызвала лифт и поднялась на последний этаж: отделение для больных с пожизненным содержанием. За последние пятнадцать лет она приходила сюда регулярно, раз в неделю, и могла бы с закрытыми глазами добраться сюда без посторонней помощи. В конце коридора над последней палатой висел номерок: 966.

Габриель вошла в палату и сразу шагнула к окну, чтобы раздвинуть шторы и впустить в комнату серый сумрачный свет. Потом повернулась к постели, на которой лежал человек, и произнесла:

– Здравствуй, мама.

Зона вылета

8 часов 15 минут

– Здравствуй, Валентина.

Держа в одной руке секатор, в другой – блестящую металлическую лейку, Валентина готовилась к открытию своего цветочного салона. На фоне прозрачных стен из стекла в рамках алюминиевых конструкций и стерильно-белого пластика коридоров, витрина ее магазина в аэропорту выглядела необычно живо и даже вызывающе. В ее оформлении смешался флер старого времени и стильное очарование цветочных базаров парижских пригородов.

Валентина обернулась. Конечно, она состарилась. Неумолимая печать времени оставила след на ее лице, но коротко подстриженные волосы, спортивная осанка, живой взгляд напоминали в ней ту молодую очаровательную женщину, которой она была когда-то. Она сохранила также загадочную изюминку и благодаря ей в глазах Арчибальда всегда была более гармоничной, чем скульптуры Микеланджело, более утонченной, чем мадонны на полотнах да Винчи, более чувственной, чем женщины Модильяни.

Их взгляды встретились, у обоих сжало горло, они бросились навстречу друг другу.

– Я всегда знала, что ты когда-нибудь придешь, – произнесла она, прежде чем утонуть в его объятиях.

Пригород Сан-Франциско

Реабилитационный центр Mount Sinery

9 часов 01 минута

Габриель подошла к кровати и взяла мамину ладонь в свою руку. Лицо Валентины было спокойным, дыхание ровным, но в широко открытых глазах застыло выражение грусти или даже отчаяния.

– Мне сейчас очень плохо, мама, я не знаю, как быть…

Валентина впала в кому в декабре 1975 года в результате гипертонического криза, развившегося на фоне беременности и преждевременных родов. Вот уже тридцать три года только инъекции лекарств, физраствора и введение питательных веществ через зонд искусственно поддерживали жизнь в ее теле. Разумеется, за ней ухаживала сиделка, ей проводили курс лечебной гимнастики и ежедневно делали массаж во избежание пролежней.

Габриель нежно погладила маму по щеке, убрала со лба прядь волос, поправила волосы.

– Мам, я знаю, что это не твоя вина, но все эти годы мне так тебя не хватало…

В первые месяцы после того, как она впала в кому, врачи сразу диагностировали устойчивое вегетативное состояние. У них не оставалось сомнений, что смерть мозга уже наступила, и нет надежды, что когда-нибудь Валентина придет в себя.

– Я чувствую себя брошенной, всеми покинутой, такой одинокой, и так продолжается многие годы, – призналась она.

В прессе иногда появляются истории о чудесном выходе из коматозного состояния больных после нескольких месяцев или даже лет, проведенных в вегетативном состоянии. Но среди врачей принято считать, что если пациент не подает признаков активной мозговой деятельности в течение первого года, то его шансы прийти в сознание и вернуться к жизни практически равны нулю.

Однако…

Однако всегда хочется верить.

У Валентины отмечали нормальное чередование циклов сна и бодрствования. Она дышала без помощи аппарата искусственной вентиляции легких. Иногда стонала, двигала руками, вздрагивала при резком шуме, хотя врачи уверяли, будто эти явления по природе своей являются непроизвольными и не свидетельствуют о деятельности коры головного мозга.

– Если хоть кто-нибудь находился бы рядом со мной… Без этого у меня больше нет сил жить дальше. Если бы хоть кто-то находился рядом… А иначе жизнь меня убивает.

Габриель прочитала десятки книг, изучила сотни специальных сайтов в Интернете, но единственное, что поняла: даже для специалистов состояние длительной комы является загадкой. Никто не знал и не мог объяснить, что в это время происходит в сознании больных.

– Мама, ты знаешь, мне кажется, что в этом должен быть какой-то смысл. Вот уже более тридцати лет ты замурована в своем безмолвии. Но если в твоем теле все эти годы теплится жизнь, значит это для чего-то нужно?

Мать Валентины через десять лет после начала комы решила, что надеяться больше не на что. Она хотела подписать отказ. Зачем упорствовать? Почему ей отказывают в положенной скорби, почему ей нельзя похоронить и оплакать свою дочь? Несколько раз она была готова согласиться с тем, чтобы врачи прекратили искусственно поддерживать процессы жизнедеятельности в теле дочери, и тогда она бы естественным образом постепенно угасла от обезвоживания и интоксикации, но так и не решилась. В этом деле доктор Элиот Купер сыграл, безусловно, решающую роль. Хирург много сил потратил на то, чтобы организовать уход и медицинское сопровождение физиологического состояния Валентины. Каждый год он проводил соответствующие анализы, делал снимки, брал пробы и внимательно следил за тем, как меняются биометрические показатели.