Елена Колина - Наука о небесных кренделях

Илья счастлив, что немного несчастлив. Софья Марковна счастлива тем, что Илья озабочен ее отношениями с Иркой. Ирка счастлива, что она в центре интриги…Интересно, кто-нибудь справлял свадьбу на «Авроре»?…

…Звонок – Илья. Возбужден.

– Аннексия Крыма – это все…Нам не простят нарушения международного права… Путин думает, что цивилизованный мир смирится с этим безобразием?! Мне стыдно, что я россиянин… А санкции, ты представляешь, что такое санкции?! Представила? У нас будет железный занавес! Представила железный занавес?… «Крым наш» – это конец демократии, конец России… Мы превратимся в осажденную крепость, Россия погибнет, Россия неотделима от Европы…

С Аленой.

– «Европа», – сказала Алена.

Правильно. «Европа» – памятное место. В ностальгическом смысле. Мы провели там свою юность, в кафе внизу, покуривая длинные ментоловые сигаретки «Моre».

– «Астория», – сказала Алена.

Да. В «Астории» мы тоже провели свою юность, в баре наверху, покуривая ментоловые сигаретки «Моre».

Вспомнили еще несколько памятных мест, где прошла моя юность: любимая Муркина песочница в Александровском саду, у которой я часами торчала с конспектами, детская поликлиника № 2 на Фонтанке. Алена предложила особенно памятное место – на третьем этаже у кабинета физиотерапии, куда мы с ней по очереди водили Муру «греть нос».

С Иркой-хомяком.

– «Метрополь», – сказала Ирка.

«Метрополь»?… Это, без сомнения, памятное место. В «Метрополе» была моя свадьба с Муркиным отцом.

Это была хорошая свадьба.

Невеста: 18 лет, белое платье от знаменитой в городе портнихи Эллочки, фата, прическа от знаменитого в городе парикмахера Гриши Фарбера. Жених: 18 лет, югославский черный костюм, финская белая рубашка, галстук. Гости: сто человек моих близких друзей.

Белая «Волга» с кольцами. Возложение цветов к Вечному огню на Марсовом поле. Первый танец жениха и невесты. Пшено. Нам кидали пшено, как будто мы голодные курицы. Возможно, это было какое-то другое зерно на счастье – гречка?… Брак получился счастливый. И долгий, два года. Для студенческого брака неплохо.

С Никитой.

Никита предлагает справлять свадьбу в Валенсии.

Алена с Никитой несколько лет уговаривали Андрея вместе купить «недвижимость за границей, хоть что-нибудь», аргументы: «у всех есть» и «в этой стране в любую минуту может случиться все что угодно». Андрей на Аленины предложения – Рим, Лондон, Вена, Ницца, Хельсинки, Барселона – отвечал «кхе-кхе…». «Кхе-кхе» означало, что он равнодушен к «у всех есть» и хочет жить в «этой стране», где у него работа.

Но – тунец. Все дело в тунце. Красный тунец весом до 400 килограммов. И рыба-меч, но в меньшей степени. Желтохвостик. Макрель, морской окунь. Морской угорь. Дорада, бонито.

Когда Алена предложила купить дома в Валенсии, Андрей мечтательно сказал: «Валенсия?… Красный тунец весом до четырехсот килограммов. Рыба-меч. Рыба-меч, стремительная и агрессивная, взмывает над морем, мчится за летучими рыбами, настигая их своим заостренным плоским мечом… кхе-кхе».

Поэма, посвященная рыбе-меч, подсказала Алене, что – ура, в этой стране случится все что угодно, а мы спасемся в нашей недвижимости за границей, и на обед у нас будет рыба-меч, стремительная и агрессивная.

Никита с Аленой свой дом в Валенсии обставили, полюбили, завели там хозяйство: Никита русскую баню, Алена грядки с клубникой. Чтобы все было, как на даче. У них есть Ближняя дача и Дальняя дача. «Ближняя дача» в историческом контексте звучит неприятно, – «Сталин работает на Ближней даче». Но Алене с Никитой нужно различать Ближнюю дачу в Зеленогорске и Дальнюю дачу в деревне Малиновка Псковской области, Никитино родовое гнездо.

В Никитино родовое гнездо можно проехать только летом, – весной, зимой и осенью там бездорожье. Алена с Никитой построили в родовом гнезде огромный дом с колоннами, на фронтоне – античный бог, сидит на троне. Алена специально заказывала скульптору античного бога с Никитиной фигурой и профилем. По-моему, мило, что у античного бога животик и курносый нос.

Никита с Аленой полюбили дом в Валенсии как свое второе родовое гнездо, даже подумывали заказать местному скульптору еще одного античного бога с Никитиным профилем. А мы в нашем доме-спасении – когда в этой стране случится все что угодно – были всего один раз. В сезон рыбалки, с марта по сентябрь, Андрей не поедет – много работы, а в другое время он не поедет, потому что это уже не сезон рыбалки.

– Ты уже заказала рыбалку для гостей? – строго спросил Никита. – Напишешь на приглашениях «тунец, рыба-меч, морской угорь».

Чиновник, ничего не поделаешь: он принял решение, а исполнять должны другие, причем вчера. Кстати, на месте Никиты я бы не вспоминала о морском угре. В тот единственный раз, что мы были в нашем доме в Валенсии, Никита чуть не погиб в море: резко бросился за морским угрем, запутался в леске и перевернул лодку, – а плавать он не умеет. Андрей вытащил Никиту вместе с морским угрем – вес угря 30 килограммов, вес Никиты 120 килограммов, разумно было бы бросить угря, но от угря никак нельзя было отказаться.

…– Я понимаю, что Ирка должна быть, они с Аленой Муру вырастили, но этот?! Этого, оборотня, надеюсь, не будет?… Ты ведь можешь его не приглашать?…

…Почему Ирка с Аленой вырастили Муру? Я сама вырастила Муру. Растить Муру было одно удовольствие… Мурка была совершенно невыносимой, рядом с ней нельзя было читать, смотреть кино, думать, – если бы она болтала, не умолкая, сама по себе, но Мурка все время требовала «давай поразговариваем». Но одно удовольствие точно было – когда я отдавала ее Ирке и Алене с Никитой и некоторое время просто молчала… а Ильи тогда еще не было с нами.

С Ильей.

– Ты можешь его не приглашать? Я понимаю, что Алена должна быть, но…

Воспитанность не позволяет Илье назвать человека «этот», поэтому Илья называет Никиту «но». Как дети, право.

– …Быстро дай мне кофе… я так устал, что не смогу даже кофе выпить… у тебя есть пирожки?… – Илья упал на диван, прикрыл глаза, забормотал: – Утром проснулся с чувством, что все ужасно, все позади, дальше лучше не будет, только хуже…

Илья невысокий, с умным благородным лицом, сутулится, скрючивается, сплетает ноги и руки, нервно поправляет очки, – типичный постаревший еврейский мальчик, который читал книжки, пока все ребята носились по двору. Но, если приглядеться, замечаешь, что он притворяется типичным, что он изящно сутулится, красиво сплетает ноги и руки, пластично скрючивается. Илья – фехтовальщик. В детстве и юности занимался фехтованием, а несколько лет назад занял третье место в ветеранском турнире сеньоров Европы. Сеньор Европы, – должен визжать от счастья! Но Илья, показывая серебряный кубок, не визжал, а печально улыбался. Прекратил тренировки и больше не вспоминает про фехтование. Думаю, мама привила ему привычку считать, что фехтование не настоящее достижение, а просто кружок, и главное – хорошо учиться.