Анри Монтерлан - Благородный демон

В дальнейшем выказывал вызывающее презрение к французской демократии и приветствовал победу Германии, как спасительный урок для Франции.

Романы «Жалость к женщинам» (1936) и «Благородный демон» (1937) принесли ему европейскую славу. Это сардонические антифеминистские произведения, в которых описаны отношения развратного героя с женщинами-жертвами.

После 1942 г. обратился к драматургии. После потери зрения покончил жизнь самоубийством.

По дороге в Багатель мы останавливаемся, чтобы посмотреть животных. Мы их так любим, и они никогда не лгут. Именно поэтому человек поработил их, ведь они говорят ему только правду.

Как хороша жизнь, если в ее начале честолюбивые замыслы, а под конец от всех мечтаний остается лишь желание кидать уткам кусочки хлеба! Вот и они, оставляют за собой на воде эти своеобразные вытянутые треугольники, перемешивающиеся с геометрическими следами самцов. Вода слегка вздымается от давления их округлых шеек. У некоторых вместо головы словно бы маленький зеленый фонарик. Как они красивы, когда им хочется поиграть, — приподнимаясь и вставая на хвостики, они громко колотят крыльями, потом вдруг ныряют, так что на поверхности видна только гузка. У лебедей подобная поза чем-то непристойна, но этого не скажешь про уток, ведь они намного меньше.

Вспоминаются заодно и синьги [2] Синьга — крупный вид нырков. Тунисского озера. Вот они, именно они, прежде чем нырнуть, выписывают короткий пируэт. А с каким восхитительным изяществом балансируют на легкой зыби! Невольно чувствуешь, насколько все это забавляет их самих, и угадывается подспудное желание походить на те целлулоидные игрушки, которые украшают ванны в добропорядочных домах.

Но я все еще не кончил об утках. Как мило они летают! И откуда только может взяться у человека (если его не терзает голод) даже мысль прицеливаться в них? Одно лишь зрелище этого свободного наслаждения могло бы излечить наши душевные страдания, от которых, к счастью, мы избавлены. Они спешат догнать тех, кто летит впереди и выбирает направление, словно намереваясь принести кому-то добрую весть. Собравшись вместе, вытягиваются в одну линию, и видно, насколько они горды безупречной правильностью своего полета. И они достаточно умны, чтобы не обгонять друг друга, оставляя это людям.

…Багатель. Может быть, эти долгие часы в саду и есть самое лучшее в жизни. Здесь, по крайней мере, не так тяжелы веки. И пусть мне не говорят о восхитительных созданиях. Теперь я упиваюсь избавлением от них и сегодня принадлежу только цветам и листьям, которые не обременяют меня своей любовью. Я наслаждаюсь вкусом этого часа, когда пресыщенная душа мечтает испытать новую жажду.

Но совсем иное расположение духа у моего дражайшего коллеги Пьера Косталя, черт бы его побрал! Я вижу его в аллее рядом с очень красивой девушкой в глубоком трауре; наверно, эта юная особа потеряла отца или мать — просто подарок судьбы для альфонсов. Какой женщине в подобном положении не нужно утешение? Косталь вещает, словно дает интервью прессе. Она идет рядом (у нее красивый длинный и столь естественный шаг…), глядя на носки своих туфель. Я уже в трех метрах от них. Хорошо бы подслушать какое-нибудь слово, которое можно использовать против него. Но они останавливаются под каменной аркой. Он обнимает ее. Слышно только: «Клок… клок… клок…» Я вспоминаю юношеское стихотворение Косталя:

Раньше подобное сравнение совсем не поражало меня. Ну что ж, дражайший коллега, пожалуй, так оно и есть.

Ладно, оставим это. А оружие против него в его же писаниях. Согласен, он талантлив. Но, тем не менее, тут ничего не сделаешь, раздражает меня. Как я к нему отношусь? Жду его смерти.

Два часа. В саду снова много людей. Словно микробы распространились по здоровому организму. Хочу пойти вон туда, но вижу там какого-то человека. Возвращаюсь, однако и здесь люди. Я в ловушке. Даже на той стороне, где вроде бы никого нет, кто-то свистит за кустом и, оставаясь невидимым, навязывает мне свое насквозь вульгарное понимание мира. Со всех сторон идут люди. Совершенно непохожие на меня. Что они со мной сделают, если поймут это? Я вспоминаю о тех маленьких лесных божках, которые еще сохранялись на земле некоторое время после появления христианства. Никакой другой миф не трогал меня до такой степени.

Прежде чем выйти, я подбираю гладкий камешек, свежий, словно юношеская шея. На память о саде. Хотя и сам не знаю зачем, ведь уже через три минуты я выбросил его. Может быть, именно для этого.

Прохожу мимо красивой девушки, сидящей около сочно-зеленого газона. Она курит и читает. Мое размокшее лицо снова напрягается. Выступают морщинки, которые разглаживал свет, проникавший сквозь листву. Надо возвращаться к людям. К людям и к ненависти.

Позавтракав с Соланж в загородном ресторане, Косталь отвез ее в Багатель.

Уже при второй встрече, в мае, он сказал ей, что не понимает, как такая красивая девушка все еще не замужем. Ответ: уже было несколько предложений, но она выйдет лишь за того, кто ей понравится. Косталь понимал, сколь неосторожно первым заговаривать о женитьбе, но спросил ее по своей склонности быть неосторожным. Сенека, как известно, называл женщину animal impudens [3] Бесстыдное животное (лат.). . Добавьте одну букву и получится определение мужчины: animal imprudens [4] Неосторожное животное (лат.). . Впрочем, о замужестве уже больше не вспоминали.

Сегодня он опять вдруг вернулся к этому:

— Женитьба без развода, по-христиански, что может быть более чудовищным для мужчины? Это воплощение противоестественности. Привычное утомляет натуру мужчины. Да еще хотят, чтобы он оставался верен женщине, которая с каждым месяцем хотя бы чуть-чуть, но все-таки теряет свою привлекательность. В пятьдесят пять муж, если он не опустился, все еще в расцвете сил. Только из порочных склонностей его может удовлетворить пяти десятилетняя жена. И когда он следует своему долгу, природа противится, возникают неприятности со здоровьем. Все разумные врачи советует мужчине в этом возрасте, если у него сохранился темперамент, изменять жене. Христианский брак противоречит и разуму, и природе. Впрочем, в этом и есть сам дух христианства: quia absurdum [5] Потому что нелепо. Вторая часть известного латинского изречения: Credo, quia absurdum, обычно не вполне правильно переводимого, как «верю, потому что нелепо». . Получается, будто «ревнивый» бог хотел сделать человека несчастным и лишил его разума, чтобы он добровольно стремился к самому несчастному положению. А что до меня, то скажу вам предел того возраста, при котором женщина еще желанна для вашего покорного слуги, где-то около двадцати шести лет. Ну, а с каких лет это начинается, лучше умолчим. Один старинный арабский натуралист, считающийся классиком, пишет, что заяц меняет свой пол каждые шесть месяцев. Для меня женщина в двадцать шесть или двадцать семь лет меняет пол и перестает быть женщиной, превращаясь во что-то совсем другое, уже не вызывающее желаний. После замужества она может перемениться также и нравственно, как изменяется физически, стать совсем иным существом, подобно юноше шестнадцати лет, который уже не тот мальчик, что был в четырнадцать. И тогда приходится плыть в полную неизвестность.