Дуглаc Абрамс - Потерянный дневник дона Хуана

— Не может быть! Ему было даровано прощенье, чтобы продемонстрировать милость Господа!

— Твоя любовь к священнику только подогрела ненависть инквизитора. Ты ведь знаешь, что он готов на все, чтобы уничтожить своих врагов — и их друзей.

Я отказывался поверить услышанному.

— Мое влияние на инквизитора не беспредельно, мне и так потребовалось немалых усилий, чтобы убедить его не трогать тебя. Именно поэтому я собирался посоветовать тебе покинуть Севилью. Именно поэтому я считаю твой отъезд лучшим выходом из положения.

— Вы всегда были добры ко мне, дон Педро.

— Прощай, дон Хуан.

— Прощайте, дон Педро.

Я оглянулся, чтобы в последний раз взглянуть на Маркиза, но тот уже повернулся ко мне спиной. Я покинул кабинет, а Фернандо вышел, чтобы проводить меня.

— Прощай, Фернандо. Я уезжаю из Севильи, и, возможно, мы никогда больше не увидимся.

— Наверное, мне следовало бы уехать вместе с вами, — тихо и серьезно сказал он.

— Мы оба знаем, что ты никогда не сможешь покинуть маркиза.

— И все-таки мне следует это сделать, — мрачно возразил он. — У нас произошли большие перемены, дон Хуан.

Он с опаской огляделся по сторонам и прошептал:

— Карлос показывал мне список имен… для инквизиции.

— Для инквизиции?! — У меня перехватило дыхание.

Словно в тумане, я сделал несколько шагов по направлению к своей карете. Как я мог считать своим долгом хранить верность этому негодяю? Вне всяких сомнений, отказавшись любить маркиза, донья Анна рано или поздно окажется в этом списке. Она будет не первой женщиной, на которую недовольный муж напишет донос в Святую инквизицию. Я не имел права оставлять ее на милость маркиза… Но, защитив ее от маркиза, сумею ли я сам оправдать ее надежды? Смогу ли я оставаться ей верным всю жизнь? Я знал только одного человека, который был способен развеять мои сомнения.

Я заглянул в «Таверну пиратов», когда часы собора пробили четыре раза. Корабль готовился к отплытию, и мне следовало поторопиться. Таверна была почти пуста, за исключением нескольких солдат, которые спали, уронив головы на столы.

— Ну, наконец-то! — радостно воскликнул Мануэль, который всегда с большой теплотой приветствовал своих любимых клиентов. — Надо полагать, ты был очень занят.

— Да, это связано с женщиной.

— Только с одной?

Он наполнил кружку домашним вином и поставил ее на стойку передо мной.

— Только с одной.

— Похоже, что это серьезно.

— Я пришел за советом.

— Значит, ты явился по адресу. Ты же знаешь, я обожаю высказывать свое мнение по любому поводу. По нынешним ценам мои советы относительно недороги.

— Мануэль, я хочу знать твой секрет. Как тебе удается желать только одну женщину?

— Дон Хуан собрался хранить верность единственной женщине? — с улыбкой сказала Серена, спускаясь вниз. — Это невозможно. Если бы такое удалось тебе, то удалось бы и любому другому. Но мы все знаем, что это не так. Ну, мой секрет — это гораздо больше, чем просто совет. Это ценное знание. Оно обойдется тебе… как минимум в двадцать эскудо.

— Ты не посмеешь взять с него двадцать эскудо! — возмутилась Серена.

Я выложил на стойку кошелек с монетами, который Мануэль немедленно исследовал и остался весьма доволен. Серена с упреком посмотрела на мужа.

— Разумеется, я тоже желаю других женщин — каждый мужчина этого желает. — Он сделал красноречивый жест, призванный убедить слушателей в том, что он не евнух. — Но мне нет нужды ложиться в постель с девушками наверху, потому что я могу… Я могу обладать каждой из них, обладая своей женой, могу дотрагиваться до всех, когда дотрагиваюсь до тела своей жены. Я способен видеть все их печали и все их радости, когда моя жена плачет или смеется.

В этот момент у меня в ушах снова зазвучал смех доньи Анны, а перед глазами возникло ее лицо, залитое слезами… И на меня снизошло понимание.

— Стало быть, секрет семейной жизни заключается в том, чтобы любить и узнавать всех женщин, в то время как любишь и узнаешь только одну из них, — воскликнул я, спеша поделиться собственным открытием. — Но это же так просто!

— Вот ты и догадался, — гордо сказал он. — Да, в одной женщине можно увидеть всех женщин, точно так же, как всех мужчин можно увидеть в одном мужчине.

— Маркиз был прав, Мануэль, ты поэт… и философ.

Он с улыбкой наклонил ко мне свое небритое лицо.

— Большинство мужчин успевают лишь второпях пригубить удовольствие. Но для того чтобы чувствовать себя счастливым всю жизнь, нужно по-настоящему узнать женщину, в полной мере вкусить красоту ее тела и души. В этом и состоит благодать и милость семейной жизни, никогда не оскудевающий пир благословенного брака.

— Ты еще и священник.

Я посмотрел на моряков, которые научились находить утешение лишь в кувшине с вином и трусливо избегают той любви, о которой говорил Мануэль.

— Вот моя паства, дон Хуан, — гордо сказал он, показав на пьяниц.

— Позволь открыть тебе еще один секрет, причем мой совет будет вполне бесплатным, — сказала Серена и снова бросила в сторону мужа укоризненный взгляд. — Сердце в любую минуту может солгать, а страсть приходит и уходит. В то время как настоящая любовь — это не то, что ты чувствуешь, а то, что ты делаешь.

— …Или не делаешь, — со смехом добавил Мануэль.

Я улыбнулся, глядя на них и ощущая тепло той любви, которая их соединяла. Долгое время любовь представлялась мне безумием и наваждением, но теперь я сумел разглядеть в ней иной, высокий смысл. Я подумал о донье Анне. Был ли я готов сделать ставку на такую любовь? Я поймал себя на мысли, что по-прежнему отношусь к любви как к азартной игре, в которой никто не может гарантировать выигрыша. Однако я больше не хотел принадлежать к числу жалких трусов, которых так много среди окружающих мужчин. Я понимал, что нельзя быть величайшим любовником, не зная при этом, что такое настоящая любовь. К тому же я больше не претендовал на этот сомнительный титул. Я желал только одного — быть величайшим любовником… для единственной женщины — своей жены. И я знал, какую именно женщину я желаю назвать своей женой.

Я услышал, как звякнули монеты в моем пурпурном кошельке, когда Мануэль бросил его мне обратно.

— Ты все понял сам, а потому ничего мне не должен. В конце концов, я стал более или менее законопослушным гражданином и я не могу брать деньги за неоказанную услугу.

Я улыбнулся и сказал:

— Считай это чаевыми, Мануэль. Ты и Серена были для меня как отец и мать. А для сироты это бесценно.

Я вынул из кармана кожаную маску и с поклоном вернул ее Серене.

— И маскарад, и ночные похождения для меня закончились.

— У меня не укладывается в голове, что такой мужчина, как ты, способен на подобную жертву, — сказала Серена.