Дуглаc Абрамс - Потерянный дневник дона Хуана

— Можете быть уверены, я не променяю вас на первую же красотку… и на последнюю… — сказал я, стремясь развеять опасения, высказанные ее матерью.

— Вы слышали тот разговор? Вы все знаете?!

— Да, я знаю все.

— И все-таки хотите жениться на мне?

— Для меня важно не ваше происхождение, а ваша душа и ваше тело.

— Донья Анна, вы здесь? Король ждет.

Голос маркиза прозвучал совсем близко — у самого входа в павильон.

Она поднялась, чтобы успеть уйти прежде, чем меня обнаружат.

— Напишите мне, — шепнул я, взяв ее за руку. — Пришлите письмо с голубкой, которую я подарил вам. И я немедленно явлюсь, чтобы освободить вас из вашего плена.

Попрощавшись с доньей Анной, я пошел в ту сторону, где стояли кареты. Внимание стражников не привлек богато одетый благородный господин, который навряд ли мог быть преступником. В тот момент, когда никто из них не смотрел в мою сторону, мне удалось спрятаться под одной из карет, вместе с которой я и покинул территорию дворца.

Отыскав своего коня, я направился в единственное место, где надеялся найти безопасный приют. А именно в новый монастырь Сан-Хосе дель Кармен, который с недавних пор возглавляла мать-настоятельница Соледад, известная своим строгим нравом. Я не знал, как она встретит меня после стольких лет разлуки и захочет ли она предоставить мне убежище. Но у меня не было родственников и не было таких друзей, у которых меня не стала бы искать инквизиция.

Чтобы добраться до Санлукара, мне пригодилась бы лошадь, а этот вороной жеребец был более быстрым и выносливым, чем моя Бонита. Тем не менее я решил, что будет разумнее оставить его на время в конюшнях монастыря. В ближайшие дни для меня будет гораздо безопаснее перебираться по крышам, чем скакать верхом по улицам.

Новый монастырь оказался гораздо больше, чем тот, в котором я вырос. Стоя у входа, я припомнил другую давнюю ночь, когда вот так же, сгорая от тревоги и нетерпения, стучал в дверь к матери-настоятельнице. Тогда я видел ее в последний раз. Наконец послышались легкие шаги и постукивание трости о каменный пол. Дверь открылась, и я увидел матушку Соледад, которая выглядела более худой и морщинистой, чем рисовала мне моя память.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам?

Ее голос, напротив, оказался мягче и теплее, чем я мог себе представить. Она стояла в свете фонаря, и мне почудилось, что вокруг нее разливается сияние.

— Мать-настоятельница Соледад… — От волнения у меня перехватило горло.

— Да, это я, — подтвердила она, расценив мои слова как вопрос.

— Я Хуан…

По моей спине пробежала дрожь. Она по-прежнему не узнавала меня — вероятно, моя одежда знатного господина сбивала ее с толку.

— …Ребенок, которого оставили в вашем амбаре…

Она изумленно вскинула брови, и ее левый глаз уже не казался больше, чем правый. Мне показалось, что улыбка на ее лице была улыбкой радости.

— А я уже думала, что мы потеряли тебя, дитя мое.

— Я вернулся, матушка. Но совсем ненадолго, и… я прошу вашей помощи.

— Входи же, входи, — ласково проговорила она.

Я провел свою лошадь через большие деревянные ворота во внутренний двор и убедился, что настоятельница заперла вход.

— Я прячусь от инквизиции…

Я прекрасно понимал, какому огромному риску подвергаю ее самим своим появлением. Она еще раз внимательно взглянула на меня, как будто припоминая события многолетней давности, и, прежде чем я успел что-либо объяснить, приказала:

— Следуй за мной.

Она провела меня в комнату, предназначенную для привратника. На мое счастье, самого привратника в монастыре не было, поскольку ему нечем было платить.

— Я недолго буду подвергать опасности вас и вашу обитель.

— Здесь тебе ничто не угрожает, — сказала она с улыбкой и удалилась.

Я подошел к окну. Отсюда привратник мог бы наблюдать за тем, кто подходит к воротам. Как и другие окна на первом этаже, оно было забрано решеткой. Отогнув один из ржавых прутьев, я смог довольно легко оказаться снаружи. Итак, дверь оставалась запертой, а я имел возможность уходить и возвращаться незамеченным.

Мне во что бы то ни стало нужно было добраться до своего тайника. А главное, мне не терпелось узнать, удалось ли донье Анне уговорить маркиза перенести день свадьбы. Ноги сами несли меня домой, ведь голубка с письмом прилетит именно туда.

Силы понемногу вернулись ко мне, и я отправился в город. Упершись ногами в бочку и цепляясь за фонарный столб, я влез сначала на балкон, а потом на крышу одного из домов. Там, ближе к небу, я чувствовал себя гораздо увереннее, чем на земле, и, перепрыгивая с крыши на крышу, добрался до своего дома. Надежда придавала мне силы и притупляла боль. Затаившись на одной из крыш напротив своего дома, я внимательно осмотрелся, нет ли поблизости шпионов инквизиции, поджидающих моего появления. Возможно, их еще не успели подослать, но, скорее всего, в настоящий момент меня разыскивали где угодно, но не возле этого дома. Трудно было себе представить, что беглец вернется именно туда, где подстерегает его наибольшая опасность. Я осторожно проник в свои комнаты и в первую очередь отыскал шпагу и кинжал.

Кристобаля я обнаружил в его каморке. Мой слуга безутешно рыдал, вероятно, оплакивая мою кончину, а может быть, тот факт, что остался безработным.

— Кристобаль, — тихонько прошептал я.

Он вздрогнул и посмотрел на меня так, будто увидел привидение.

— Я сбежал. Я жив.

Его лицо, перекосившееся от ужаса, постепенно принимало нормальное выражение, а из груди вырвался вздох радости и облегчения. Я бесконечно доверял Кристобалю, как доверял во время дуэли своей правой руке, и потому посвятил его в свои планы.

— Отыщи таверну напротив монастыря Сан-Хосе дель Кармен и сними там комнату. Туда же отвезешь мой сундук.

— Слушаюсь, господин.

— Да, вот еще… Я хочу, чтобы ты узнал, стала ли донья Анна нынче вечером женой маркиза или венчание было отложено. Когда выяснишь это, ступай вниз по улице и напевай себе под нос, а я буду выглядывать из своего убежища на крыше. Если венчание состоялось, покажешь мне один палец, если нет — два пальца.

— Хозяин… — Кристобаль был явно сбит с толку.

— Что такое? — нетерпеливо спросил я.

— Я… я не умею петь.

В этот момент мне ужасно захотелось стукнуть его по голове.

— А свистеть ты умеешь?

— Да, — серьезно ответил он.

— Очень хорошо, тогда свисти. Когда мы окажемся в безопасности, ты в первую очередь научишься петь. А теперь ступай!

Кристобаль ушел, а я постарался скрыть следы своего посещения и аккуратно задвинул за собою гобелен, прикрывающий вход на потайную лестницу. На крыше соседнего дома я устроил наблюдательный пункт и приготовился ожидать условного свиста и возвращения почтовой голубки. Кроме того, отсюда я мог вовремя заметить появление солдат инквизиции.