Барбара Гауди - Наваждение

— Зачем? — В одной руке он держал стакан с апельсиновым соком, в другой — банан и упаковку чипсов.

— Мне нужно успокоить нервы.

— Все у тебя будет хорошо. Мне кажется, нам не надо с тобой пить, пока это не кончится. И я не хочу, чтобы ты сейчас дурью баловалась. Нам понадобятся чистые головы. — Он передал ей сок, банан и чипсы. — Дверь в подвал всегда должна быть заперта, — сказал он. — Это главное правило. Поэтому я открою ее, а когда ты войдешь, снова запру. Потом, когда захочешь выйти, постучи. Потуши фонарики. Там их два. И включи настольную лампу.

Войдя в комнату, Нэнси сразу поняла, что кровать пуста.

— Милая моя, — сказала она. — Где ты, моя дорогая? Ты в ванной?

Девочка лежала на полу, свернувшись калачиком между кроватью и стеной.

Нэнси положила еду на стол и присела. У девочки были светлые вьющиеся волосы и смуглая кожа. Забавно… Ей почему-то казалось, что у нее густая темная шевелюра и молочно-белая кожа. Она хотела погладить сгорбленную спинку, но как только прикоснулась к ней, девочка затравленно застонала.

— Ну ладно, — сказала Нэнси. — Все в порядке. Ты что, упала с кроватки?

Молчание.

В складках полога запуталась обезьянка. Нэнси вытащила игрушку и положила рядом с правой рукой девочки.

— Знаешь что? Мы сейчас включим свет. А то здесь так темно… — Забыв о наказе Рона, она оставила гореть фонарики и включила свет рядом с ванной. — Так ведь лучше, правда?

Девочку била дрожь. Какое-то время Нэнси не могла сообразить, в чем дело. Потом до нее дошло: все дело в ее матери. Ведь это мать таскает ее за собой по барам и позволяет мужчинам к ней приставать. И хозяин их дома к ней приматывается…

— Я знаю, моя милая, что ты напугана, — сказала она, снова склонившись к девочке. — Я бы тоже на твоем месте испугалась, понимаешь? Но здесь никто тебе ничего плохого не сделает. Я тебе обещаю. Я Богом тебе клянусь, — она перекрестилась, — чтоб мне пусто было. Ты поняла меня? Все в порядке, моя дорогая?

Девочка повернула голову.

Нэнси тут же ее узнала. Чтобы скрыть изумление, она отвернулась к столику.

— Я принесла тебе стакан апельсинового сока. А еще банан и картофельные чипсы.

Девочка что-то прошептала. Нэнси тут же к ней повернулась:

— Что, милая? Что ты сказала?

— Я хочу домой. Я хочу к маме.

— Я знаю, что тебе этого хочется, — в отчаянии сказала Нэнси. Она как будто видела сейчас ее мать, тот ее озабоченный, дружеский взгляд, который она бросила на нее в маникюрном салоне. — Но прямо сейчас это невозможно, понимаешь?

— Почему?

— Потому что… потому что кто-то упал и ушибся, так? У тебя в доме, помнишь?

— Мика.

Это прозвучало как имя ребенка или собаки.

— Да, правильно. Мика упал… и там теперь такая суматоха, машины «скорой помощи» понаехали и другие всякие…

— Он умер?

— Что? Нет, нет, не умер. С ним все будет в порядке. А с тобой нет, пока ты немножко не поспишь. Почему бы тебе снова не лечь в кроватку? Тебе не холодно? Этот чертов кондиционер слишком сильно дует.

Нэнси коснулась худенькой голой ручки. Реакции не последовало, и она стала поглаживать ее. Через какое-то время она скользнула рукой под грудь девочки и попыталась ее приподнять. Девочка не противилась. Только теперь до Нэнси донесся слабый запах мочи. Она провела рукой по маленькой попке.

— Это не страшно, — сказала она. — Сейчас мы с тобой помоемся.

В ванной она сняла с девочки мокрую юбочку и трусики, рассказывая о том, что однажды, когда она училась в третьем классе, она нечаянно обмочила свои трусики.

— И вся школа об этом узнала, потому что учитель заставил меня переодеться в спортивную форму.

Девочка, казалось, была потрясена. Если она и вспомнила Нэнси, то никак этого не обнаружила. Она позволила обернуть себя полотенцем и уложить на кровать. Нижняя простыня тоже была мокрая, поэтому Нэнси чуть сдвинула ее вбок.

— Вот какая девочка у нас хорошая, — сказала она, подталкивая под спину ребенка подушки. — Хочешь теперь выпить свой сок?

Девочка кивнула.

— А кусочек бананчика откусишь? Нет?

Нэнси подала стакан. Как только девочка начала пить, снаружи послышался какой-то шум — наверное, Рон обо что-то ударился или опрокинул что-то. Стакан чуть не выпал у девочки из рук.

— Оп, — сказала Нэнси и подхватила его. — Это моя собака Таша там безобразничает. Ты обязательно с ней подружишься. Она очень смышленая. Наполовину спаниель, наполовину такса.

— Я сейчас же хочу домой.

Нэнси поставила стакан на стол. По шуму она догадалась, что Рон подслушивает в коридоре.

— Господи, я же тебе не сказала, как меня зовут! Меня зовут Нэнси. А какое у тебя имя? — Как будто она не знала.

— Рэчел.

— Рэчел. Очень красивое имя. Хорошо, Рэчел, я сейчас сниму простыни и принесу тебе чистые, а потом, может быть, ты сможешь немножко поспать. Как ты к этому относишься?

— А потом я смогу пойти домой?

Нэнси отошла от кровати:

— Там посмотрим.

Рэчел заплакала. Нэнси вернулась к кровати и опустилась на колени. Она взяла в руки холодные ножки девочки и стала их поглаживать, целовать, приговаривая:

— Никто тебя здесь обижать не будет, мы твои друзья, мы хотим тебе помочь. Обещаю тебе это, обещаю, клянусь в этом тебе.

В какой-то момент всхлипывания девочки перешли в тихое постанывание, и в конце концов она заснула. Нэнси продолжала смотреть на ее прекрасное личико со следами слез. Что себе, интересно, думает Рон? — озадачила она себя очевидным вопросом. Как могло так случиться, что именно им будет принадлежать такое совершенное создание?

— С ней все в порядке? — прошептал Рон.

Нэнси прошмыгнула мимо него с охапкой грязного белья. Поднявшись наверх, она бросила белье на пол, села на пластмассовый ящик для мусора и закрыла лицо руками.

— Что случилось? — спросил он.

— Я уже видела ее раньше. И с матерью ее встречалась. — Она взглянула ему в лицо.

— Где?

— В салоне Энджи. Помнишь, на прошлой неделе я рассказывала тебе о том, как у меня нога стала отниматься, а одна женщина поддержала меня, чтоб я не грохнулась?

В его взгляде мелькнуло что-то недоброе, жесткое.

— Так вот, Рон, это была она — мать Рэчел. И знаешь, Рон, она была ко мне так добра.

— Она еще не спит?

— Рэчел? Нет, она заснула. Белье вот свое обмочила…

— Эй! — вдруг сказал он. Это Таша схватила зубами юбку Рэчел.

— Нет, Таша! Нельзя! — крикнула Нэнси.

Таша зигзагами носилась вокруг газонокосилок. Нэнси бросилась к собаке, схватила за ошейник и попыталась вырвать юбку.

— Дай лучше я это сделаю, — резко бросил Рон.

Встав на одно колено, он разжал Таше челюсти.

— Плохая девочка, — испуганно произнесла Нэнси, обращаясь к собаке.