Мо Янь - Устал рождаться и умирать

Из ворот вышли мой сын с собакой. Сначала выскользнул пёс, потом бочком прошёл сын, приоткрыв половинку ворот. Молодец, если бы открыл обе половинки, большие, стальные, то сколько бы сил потратил, открывая и закрывая. Они заперли ворота, соскочили по ступенькам и направились на север. Сын вроде поздоровался с каким-то парнишкой на велосипеде, а пёс этого парнишку облаял. Они прошли мимо парикмахерской Тяньхуа, через улицу от которой лавчонка, где делают аквариумы и торгуют декоративными рыбками. Вход в лавку обращён на восток, его заливают лучи солнца. Хозяин, очень достойный старик, до ухода на пенсию работал бухгалтером на хлопковой базе. Он как раз выставлял аквариумы с рыбками на улицу. В прямоугольном аквариуме бестолково толклись большие золотые рыбки, и сын с собакой присели на корточки, чтобы понаблюдать за ними. Хозяин, похоже, что-то сказал сыну, но тот сидел, опустив голову, и рта было не видно. Может, что-то ответил, а может, и нет.

Они пошли дальше на север. У моста Тяньхуа сын, похоже, захотел спуститься к воде, но пёс удержал его за одежду. Вот уж истинная преданность. Сын повырывался, но с псом не совладаешь. В конце концов нашёл кирпич и швырнул в воду, подняв тучу брызг. Наверное, целил в головастиков. Собака желтоватой масти сначала облаяла нашего пса, потом дружелюбно завиляла хвостом. В солнечных лучах поблёскивали дождевые навесы сельского рынка из зелёного пластика. Сыну нужно было остановиться почти у каждой лавки, но пёс всё время тянул его и подталкивал носом под коленки, заставляя шагать быстрее. Выйдя в переулок Таньхуа, они ускорили шаг. Мой бинокль в это время тоже начал гулять между переулком и книжным магазином.

Сын вытащил из кармана рогатку и прицелился в птичку на груше. Это был дом моего сослуживца, замначальника уезда Чэня, потомка того самого таньхуа — «искателя цветов», [271] «Искатель цветов» — так образно именовали занявшего третье место на государственных экзаменах на учёную степень цзиньши. получившего учёную степень ещё при Цинах, во время правления под девизом Даогуан. [272] Правление под девизом Даогуан («свет истины») (1820–1850). Пышно цветущая ветка груши свешивалась за стену, на ней и сидела птичка. И тут, словно спустившись с небес, у входа в магазин Синьхуа возникла Пан Чуньмяо. Сынок, пёс, всё, я за вами больше не слежу.

Чуньмяо в белом платье, и не то чтобы я смотрел на неё влюблёнными глазами — как говорится, «в глазах любящего любимая подобна Си Ши [273] Си Ши — одна из четырёх красавиц древнего Китая (VI в. до н. э.). », — она действительно стройна и изящна. Чисто умытое лицо без следа косметики — казалось, я слышу свежий запах сандалового мыла, вдыхаю исходящий от неё аромат, который сводит с ума, опьяняет, от которого я чувствую себя небожителем, от которого умираю. На её лице играет улыбка, поблёскивают глаза, сияют, как фарфор, зубы, она смотрит на меня, зная, что я смотрю на неё. Самый час пик, по улице снуют машины, по тротуарам, изрыгая чёрный выхлоп, носятся скутеры, им навстречу сломя голову катят велосипедисты, отчаянно сигналят важные лимузины — это всегда вызывало крайнее отвращение. Но сегодня всё стало прекрасным.

Она стояла, пока кто-то из сослуживцев не открыл для неё дверь изнутри. Перед тем как войти, она прижала пальцы к губам и послала мне воздушный поцелуй. Он бабочкой перелетел через улицу, подлетел к окну, попорхал, влетел и опустился мне на губы. Милая моя, да я для тебя сквозь огонь и воду пройду, жизни не пожалею.

Вошла секретарша. Она известила, что утром я должен присутствовать на совещании уездного парткома по созданию в Симэньтуни особой экономической зоны по туризму. В совещании примут участие члены постоянного комитета парткома, все заместители начальника уезда, члены парткома, ответственные лица от каждого отдела уездной управы, а также первые лица всех банков. Понятно. Цзиньлун затеял большую игру, но впереди и его, и меня, похоже, ждут не букеты цветов и гладкая дорога. Было предчувствие, что наш с братом удел будет трагическим, но останавливаться уже нельзя. В этом смысле мы действительно друг друга стоили.

Прибравшись на столе перед тем, как уйти, я снова взял бинокль и занял привычную позицию у окна. И увидел, как собака моего сына ведёт мою жену через улицу прямо ко входу в книжный магазин. Я читал несколько произведений Мо Яня, где собаки у него чуть ли не умнее людей, и всегда потешался над этой ерундой. Но теперь верю, что так оно и есть.

Когда я проводил твоего сына до школы, к воротам неторопливо подкатил серебристо-серый лимузин «тойота краун». Из него вышла наряженная девочка. Твой сын поздоровался с ней по-иностранному:

— Хай, Пан Фэнхуан!

— Хай, Лань Кайфан! — ответила девочка.

И они вместе зашли в школу.

Я проводил взглядом умчавшийся лимузин, а у ноздрей струился запах Пан Канмэй. Этот запах, в котором преобладал дух свежераспиленной софоры, был известен мне и раньше, но теперь он смешивался с запахом новеньких юаней, ароматом французских духов, сверхмодной одежды и дорогих украшений. Я обернулся на узкий дворик школы Фэнхуан. Известная школа с серьёзными учителями, она походила на золотую клетку, в которой тесно сбились пичужки с красивым оперением. Выстроившись на спортплощадке, они наблюдали, как под звуки государственного гимна медленно поднимается красный стяг.

Я перебежал улицу, повернул на восток, потом на север, неспешно направляясь к площади перед железнодорожным вокзалом. Утром твоя жена бросила мне четыре блинчика с луком. Желая оправдать её расположение, я съел все четыре, и теперь они тяжело, как кирпич, давили на желудок. Меня учуяла венгерская борзая во дворике за ресторанчиком и гавкнула пару раз в знак почтения. Отвечать не хотелось. На душе в тот день было нерадостно. Было предчувствие, что он будет беспокойным и для людей, и для собак.

Получилось, что с твоей женой мы встретились ещё до того, как я добрался до её рабочего места. Я дал ей знать по-собачьи, что твой сын благополучно прибыл в школу. Она слезла с велосипеда:

— Четвёрочка, ты же всё замечаешь, он хочет оставить нас.

Сочувственно глядя на неё, я приблизился и повилял хвостом в утешение. Мне хоть и не нравится, как от неё пахнет прогорклым маслом, но она всё же моя хозяйка.

Держа велосипед, она уселась на поребрик и поманила меня. Я подчинился. Дорога рядом с акацией усеяна белыми лепестками. Из стоявшей неподалёку мусорной урны в виде панды несло какой-то дрянью. Сотрясая всё вокруг и изрыгая клубы чёрного дыма, мимо проезжали трёхколёсные тракторы с прицепами, гружёнными овощами, но на перекрёстке их останавливали дорожные полицейские. Движение такое беспорядочное, что вчера под колёсами погибли две собаки. Твоя жена погладила меня по носу: