Александр Шаранин - Железная цепь со строгим ошейником

беседы с участковым Егорушкиным о литературе

Из служебной книжки участкового уполномоченного

отдела милиции N2 г Вологды л-та Егорушкина

Манная каша

Ну и, конечно же, жена ушла.

Я оказался в одинокой квартире, перебитой вдребезги, и стал метаться в поисках хоть одной не оскверненной вещи. Ею оказалась бутылочка корвалола. Помогло.

На второй день я обнаружил на животе каких-то желтых пауков. Что ж, в моем состоянии это был классический вариант. Оставалось только завернуться в простынь и потеть.

На четвертый день я собрал остатки сил и чудом уцелевшие пустые бутылки. Бутылки сдал, купил полторы кружки пива, дотащился до «Букиниста», безжалостно продал академического Кэрролла и томик Юнга и напился.

На шестой день я очнулся, долго пялился на телевизор и вдруг оказался на балконе, где увидел пол-литровую банку, доверху наполненную сыпучим белым веществом. Это была манная крупа.

На седьмой день я сварил себе манную кашу. И вот уже месяц, и вот уже год я не выхожу никуда из дома. Я просыпаюсь по ночам и с огромной тарелкой дымящейся каши, умеренно посоленной и сдобренной чайной ложкой растительного масла, усаживаюсь у окна — за подоконник как за стол. Передо мной - чистый лист бумаги. С каждой ложкой меня все сильней и сильней охватывает чувство неземной легкости. Я выдергиваю карандаш, зачем-то давным-давно воткнутый в горшок с кактусом моей женой. Бросаю блаженный взгляд в небо и пишу эти рассказы.

Мальчик и его папа

У одного мальчика папа практически ничего не соображал. Он все время ловил сына за ухо после уроков у школы и очень громко кричал: «Щенок! Ты хоть понял, кто тебя родил?»

Всем педагогам это, в конце концов, надоело. Они вызвали медиков, и мальчикова папу увезли в желтый дом. В Кувшиново.

И вот, понимаете, мальчик выходит из школы, не чувствует отцовских пальцев на своей ушной раковине, не слышит хриплого, привычного, родного: «Щенок! Ты хоть понял, кто тебя родил?» И бросается в истерику. Для его неокрепшего сознания мир становится зыбким и страшным. Мальчик скидывает одежду и топится в реке, ища в черной воде защиту и успокоение. Отец же узнает о гибели сына, и сердце его не выдерживает. Он накладывает на себя руки, при этом долго агонизируя, чем вызывая жуткие приступы у соседей по палате.

Вот ведь, блин, педагоги! Что ж вы так с детьми-то?

Женщины не едят

Родители Кирилла умерли, когда он был совсем маленький. Его воспитывала бабушка, зубов у которой не было, она употребляла в пищу только кисели, и все приговаривала:

- Мы не едим, а только лачем.

Черт ее знает, что она имела в виду, но у маленького Кирюши сложилось мнение, что все женщины - не едят. Когда бабушка отошла в мир иной, Кирюшу усыновила пара воинствующих гомосексуалистов. И так сложилось, что Кирилл, подрастающий в извращенческой семейке, ни разу не видел особ противоположного пола, вкушающих что-либо. Когда он спрашивал у мамы Сережи, почему женщины не кушают, то непрерывно слышал в ответ: «Да что эти твари вообще могут! Есть - то по-человечески и то не могут!»

Время шло. Природа брала свое. У Кирилла, лишенного женского общества, начались психосексуальные расстройства. Осознав бесполезность борьбы с гетеросексуальностью приемыша, нареченные папа и мама решили его женить: «Внуков хоть понянчим».

И так случилось, что даже на свадьбе, будучи слегка пьян, Кирилл не увидел, чтобы женщины ели. Пить — пили, а есть — ни-ни. И невеста его не ела, по причине недомогания.

И вот, счастливый Кирилл после первой брачной ночи видит свою супругу Анну, - обнаженную, с ярко-рыжими волосами в лучах восходящего солнца - поедающую ногу свадебного поросенка.

Кирилл в недоумении:

- Анна! Но женщина не едят!

- А ведь, я же - ем, дурачок! - улыбается Анна жирными губами.

- Просто меня вчера пучило малость... Иди лучше сюда.

- Значит, я женился на мужчине! О, боже! Нет! Значит, есть еще один пол!- восклицает Кирилл и падает с кровати.

Остаток дней он проводит в каких-то сомнительных религиозных сектах.

Вот, блин, педерасты! Довели ребенка!

Вычурная фамилия

Михаил Альбертович Суфлеров, доверчивый, деликатный инженер, рано полысевший, до безумия любил некую Нину. Но на предложение руки и сердца услышал от нее следующее.

- Михаил Альбертович, ты, конечно, серьезный мужчина, но не богатый, и фамилия твоя меня не устраивает. Больно вычурная.

- В общем, понятно. Только, милая Нина, какую бы ты фамилию хотела? - поинтересовался несостоявшийся жених.

На это Нина только криво улыбнулась и неожиданно икнула. Она слегка покраснела и закрыла перед Михаилом Альбертовичем дверь.

Прошло три долгих года. И вот, около Нининого дома паркуется личный «Мерседес» Михаила Альбертовича. Владелец «Мерседеса» с огромным букетом роз, расчесывая серебряным гребешком шикарные волосы, поднимается к своей возлюбленной. Заветная дверь открывается. На пороге - Нина с синяком под глазом, одетая в мокрый фартук, от нее пахнет перегаром.

- Ой, - говорит она, - это ты... Вы, Михаил Аль... Альбертович...

- Милая Нина! Теперь ты выйдешь за меня! Я богат, волосат и вот, - посмотри! - громко отвечает Михаил Альбертович и протягивает Нине паспорт. На первой странице красной вязью написано «Ик Михаил Альбертович». Тут за спиной Нины появляется здоровенный пьяный мужик в трусах и орет:

- Это еще что за козел?!

- Это - Ик Михаил Альбертович, - робко отвечает Нина.

- Какой, на хер, Ик?

- Я не позволю Нине жить с таким человеком, как вы! - тихо, но твердо встревает Михаил Альбертович, потом получает по лицу и катится вниз по лестнице.

- Вали отсюда, Ик! - последнее, что он слышит перед реанимацией и параличом нижних конечностей.

Вот, блин, алкаши! На фиг!..

Три сестры-тезки

У Ивана Иннокентьевича, - бывшего партийного функционера, а в последнее время депутата городской думы, - долго не было детей. Потому-то, когда у него родился первенец, он на радостях допился до чертей и в таком виде пришел в ЗАГС, где и зарегистрировал свою дочь под именем Маша. Он кричал: «Это в честь прабабки, красной ткачихи и пламенной революционерки». Так и записали - «Маша».