Богдан Тамко - Somniator

– Эй, нам не сюда.

Мы подошли к классу, и когда я увидел сидящих там людей в голубых беретах, то чуть ли не уперся руками и ногами в дверной проем. Нет, Господи, только не ВДВ! Передо мной уже раз десять пронеслась картина того, как я разбиваюсь на нераскрывшемся парашюте или меня избивают больные десантники. Мечтам в моей жизни, видимо, не свойственно сбываться, и поэтому вместо теплых берегов Черного моря мне предстояло увидеть леса и склоны вокруг какой-то особой военной части воздушно-десантных войск.

Нас не спрашивали, хотим мы или нет, а просто переодели, повезли на вокзал и затолкали в поезд – ехать служить Российской Федерации. В дороге нас не трогали и дали спокойно спать, перемещаться по вагону и курить по собственному желанию – главное, чтобы старший был в курсе. Поэтому я вдоволь насладился красотами средней полосы России, постоянно глядя в окно. Мы ехали куда-то на юг. И только когда с вокзала на автобусе нас довезли до полка, сказали зайти в казарму и стали кричать вслед: «Бегом, марш! Быстрее, быстрее!», – а все солдаты, как ужаленные, понеслись стремглав по лестнице вверх, я понял, что попал в армию.

Первые отбои и подъемы, коллективные наказания, мерзкая еда – не хочу об этом. Все было так обыденно, однотипно с другими и ничего особенного не представляло собой. По сути, вся армия одинакова: большинство служивших людей могут лишь восторженно сказать: «Да-да, точно, так и было», – остальные же не воспринимают подобную информацию никак. Сначала мне было весело, пока в выходной день нам не разрешили позвонить домой. Я написал sms отцу с текстом о том, что у меня все хорошо, и я вскоре смогу ему позвонить, когда накопится больше того, о чем можно было бы рассказать. А потом я набрал номер Лолиты. Она сначала завизжала от радости, стала весело рассказывать о последних событиях, а потом расплакалась. Моя девушка наговорила мне много хороших слов, и она никак не могла остановить слез. Я понял: Лолита ждет меня.

Однако на сколько ее хватит?

Я начал терпеть муки курса молодого бойца: разбивать ноги в кровь на строевой подготовке новыми берцами, жить по режиму и справляться с невыносимым количеством физической подготовки. Когда бы я ни подумал: «Чем я сейчас занимаюсь?», – получался ответ: «Бегаю». По несколько раз в день, в зной и дождь мы гоняли по холмам, отжимались, ползали и убивали в себе все живое. Круглые сутки невыносимо хотелось есть, а спать тем более. После команды «отбой» я отключался еще раньше, чем голова касалась подушки. Но это был всего лишь первый месяц службы, поэтому все было еще в диковинку и потому интересно.

Я не говорил этого сослуживцам, но мне безумно хотелось домой. Раз в неделю я звонил Лолите, и сердце обливалось кровью. Мне так не хватало ее тепла. Ведь я жил все последние месяцы только этой девушкой, а теперь у меня не осталось ничего… Но это был мой собственный выбор, и я терпел.

Вопреки всякой логике и традициям я не стал сообщать домой о том, когда у меня присяга, поэтому в тот день ко мне никто не приехал. Мы были очень красивые в голубых тельняшках, с аксельбантами, во впервые надетых небесного цвета беретах. В наших душах разливалось ощущение радости, потому что первые армейские традиции и взгляды уже начали пускать свои корни, и каждому до тех пор хотелось скорее надеть берет и стать десантником.

Ко многим из моих сослуживцев приехали родственники, парни встретились с друзьями, девушками, съездили домой – я же сразу направился в свое новое подразделение, в котором мне было суждено служить до самого дембеля. Грустное чувство давило от того, что нашу роту молодого пополнения разбрасывают по всему полку – за эти полтора месяца мы стали небольшой семьей, превозмогая первые трудности вместе. Повезло только тем, кто по несколько человек попал в одно и то же подразделение. Много наших ребят разошлось в десантно-штурмовые и парашютно-десантные роты. Я же один попал в разведку.

Еще во время КМБ мы писали психологические тесты и заполняли анкеты, в результате чего я один заинтересовал разведчиков. Они пришли неожиданно в выходной день: капитан и старший сержант с вопросом, хочу ли я служить у них, что поставило меня в тупик. Из всех возможных мест в полку элитными считались только десантный батальон и отдельная разведывательно-десантная рота. Их описывали, как самые жестокие, тяжелые и достойные последующей гордости. Обеспечение, связь, инженеры, артиллерия – все это презиралось, несмотря на то, что мы все были солдатами ВДВ, и, по большому счету, для гражданских, перед которыми можно было бы впоследствии щеголять дома, никакой разницы не было во всех этих разграничениях. Потому я сидел и думал, что мне нужно. То, что ко мне вот так пришли, уже говорило о том, что я какой-то особенный. Но какие трудности ждали меня в случае такого выбора? Выдержу ли я?

– Наполеон, – обратился ко мне капитан, видя мои сомнения, – обычно мы не берем к себе парней из неполных семей, и на то есть свои причины. Но в твоем случае мы можем сделать исключение. Тебя это прельщает? Ты имеешь хорошие показатели и очень пригодишься нам, если сможешь себя проявить. Но против воли ты нам не нужен.

Зачем я вообще шел в армию? За романтикой морей. А еще? Сбросить с себя эту проклятую монотонную жизнь. Что-то кроме? Доказать, что я сильный не только в интеллекте, и меня не смогут сломить. Ведь я никогда не конфликтовал, не имел серьезных проблем с людьми. Импульсы начали разбегаться по мне, и я выпалил:

– Я согласен.

Так после присяги я оказался в разведке. У меня была трудная и достойная служба. Каждый день из нас готовили воинов: мы умирали от жары: в атаках на склоны, занятиях физической подготовкой, стрельбах, тактических упражнениях. Не успел я попасть в роту, как начались боевые тревоги. Каждое утро, в шесть часов мы просыпались от крика дневального: «Рота, подъем, тревога, тревога, тревога!», после чего вся казарма подрывалась, и солдаты начинали носиться, как угорелые, врезаясь друг в друга, натягивая бронежилеты, надевая каски, цепляя штык-ножи и перекидывая за спину оружие и рюкзаки десантника. Через пятнадцать-двадцать минут мы уже выбегали во всем этом барахле из казармы, через КПП покидали территорию полка и трусцой удалялись на стрельбище, где наша артиллерия, бронемашины, Уралы и КамАЗы ждали нас. Все это могло занимать уйму времени, и мы стояли в строю, обливаясь потом, согнутые тяжестью оружия и обмундирования на наших телах.

Иногда я не мог поверить, что все это происходит со мной. Парни поддерживали, толкали в спину, когда не было сил идти, помогали донести оружие, а вскоре уже и я помогал сам. Мы «тревожились» две или три недели подряд с перерывом на выходные, и я уже света белого не видел. Килограмм десять минимум покинули меня враз, дни смешались и закружились в едином потоке. Время от времени, когда я в очередной раз бежал по тревоге, я думал, что сердце выскочит из груди, и я просто умру. В такие моменты мне нужно было отвлечься, улететь куда-то, чтобы забыть свои физические сиюминутные муки. Тогда я думал о Лолите. Странное это было чувство: мои опухшие от усталости и стертые в кровь берцами ноги топтали песок, а в голове они обхватывали в постели хрупкое тело Лолиты. Усилиями воли я заставлял себя улетать мыслями все дальше в те последние наши месяцы, что мы спали вместе, и она любила меня. Осыпанный серией воображаемых поцелуев, я добегал до места в некой прострации и уже не замечал, что все самое трудное позади.