Ян Войк - Изнанка

Андрей не стал читать дальше. Эта композиция наверняка выглядела мрачной и жестокой даже при солнечном свете, а здесь, на Изнанке, стоящая на пустой площади под беспросветным маревом, затянувшим небо от края до края, в окружении вьющихся ворон и их хриплого карканья, она буквально ужасала.

– Ну ты долго там?! – снова окликнул его Иван.

– Иду, – сипло ответил Андрей, заставив себя проглотить колючий комок, вставший поперёк горла…

– Так кто такие эти людоеды? – они оставили Болотную площадь позади и теперь шли по узким переулкам, держась между набережными Москвы-реки и Водоотводного канала. Иван специально выбрал этот путь – он не хотел идти через открытые пространства, где их легко мог заметить кто-нибудь посторонний. Тяжёлое мрачное настроение, овладевшее Андреем около странного памятника на площади, некуда не исчезло, а вместе с видами опустевшего города давило на мозги тоской и отчаяньем. Чтобы хоть как-то избавиться от этих ощущений Милавин снова начал задавать вопросы.

Иван недовольно глянул на него, потом снова вернулся к осмотру очередного переулка, по которому им предстояло пройти, но всё-таки ответил, не глядя на собеседника.

– Людоеды – твари особые и по-своему очень опасные.

Он замолчал, скользя взглядом по окнам верхних этажей. Андрей выждал несколько секунд, но продолжения не последовало.

– И чем же?

– Давай за мной, – махнул Иван, выходя на середину переулка.

– Людоеды – это люди, которые охотятся на других, – пояснил он, когда Милавин догнал его и пошёл рядом.

– Чтобы их съесть. Это понятно из названия, – сейчас Андрей мысленно проклинал косноязычность своего спутника. – Насколько я понял, тем же самым занимается большинство местных тварей. Чем опасны именно людоеды?

– Они держатся группой, общаются между собой, у них есть свои вожаки. Всё это позволяет им оставаться людьми. То есть не превращаться в тупых тварей с голыми инстинктами, а сохранять рассудок. Они активно пользуются оружием, устраивают засады и облавы, иногда даже оборудуют ловушки. В общем, не просто ищут, что пожрать, а охотятся хитро и расчётливо.

– Подожди, но ты говорил, что любой, кто начинает поедать других, рано или поздно превращается в зверя.

– Рано или поздно, – подтвердил Иван. Они дошли до очередного перекрёстка, и Поводырь присел за припаркованной машиной, снова осматриваясь. Андрей опустился на корточки рядом с ним.

– Людоеды общаются внутри своей группы, из-за этого они превращаются в тварей очень медленно. У кого-то отрастают клыки, у кого-то когти, но мозги работают до последнего. Именно этим они опаснее других тварей.

– А почему же обычные люди их терпят?

– Их никто не терпит… Пошли, – Иван закончил наблюдение и двинулся дальше. – Время от времени на них устраивают облавы, кое-кого даже ловят, но это не так-то просто. Людоеды стараются держаться подальше от посёлков, но перехватывают одиночек или небольшие караваны. Не засиживаются на месте, постоянно кочуя. Ловко прячутся от облав, каждый дом ведь не проверишь. Да и потом, у местных поселенцев хватает других проблем, кроме этих ублюдков.

– Я думаю, тот же Кукловод со своими мамелюками мог бы запросто выловить банду людоедов.

– Мог бы, конечно. Какое-то время он этим активно занимался, а потом ему надоело. Хотя иногда, если станет скучно, он устраивает показательные рейды.

– Иметь под рукой такую силу и не использовать её. По-моему, это подло, – Андрея в очередной раз покоробило от поступков Кукловода.

– Лёха считает, что и так делает для своего посёлка очень многое, – дёрнул плечом Иван.

– И ты согласен?

– Нет. Но ссориться с ним из-за этого не собираюсь.

Минут через двадцать они вышли к Москворецкому мосту.

Пока Иван изучал открывшийся им простор Ордынки, Милавин с интересом разглядывал сам мост. Кукловод говорил, что его невозможно пересечь, якобы тот, кто поднимается на мост, исчезает бесследно, так и не добравшись до другого берега. Андрей ожидал увидеть клубы тумана или какое-нибудь марево, как, например, поднимается от раскалённого асфальта в жаркий полдень, но ничего этого не было. Мост был самым обыкновенным, и противоположный берег свободно просматривался. Немного резала глаза совершенно пустая проезжая часть, никаких тебе автомобильных пробок, даже одиночных машин, чего в Москве просто не бывает, но к этому Андрей уже начал привыкать. В очередной раз Изнанка поразила его своей прозаичностью и обыденностью.

– Странно, а с виду мост, как мост…

– Что? – Иван отвлёкся от наблюдения и обернулся к нему.

– Я про мост… Вроде, ничего опасного не видно.

– Ну да, – согласился Поводырь и тут же спросил: Хочешь пройтись по нему?

– Наверное, нет, – усмехнулся Андрей.

– И правильно. Наш мостик следующий, – он ещё раз окинул взглядом улицу. – Вроде чисто. Пошли.

Несмотря на то, что Иван постоянно твердил о нехватке времени, сам он явно не торопился. Двигаясь по тесным переулкам Замоскворечья, он надолго – бывало, что и на пять-шесть минут – останавливался около каждого перекрёстка или угла и внимательно осматривал фасады домов, припаркованные автомобили, закутки и дворики. Иногда Иван вскидывал автомат и приникал к оптическому прицелу, но чаще просто смотрел, чуть прищурившись, медленно переползая взглядом с одного окна на другое. Пару раз Поводырь даже оставлял своего спутника в укрытии, а сам осторожно пробирался вперёд метров на сто-сто пятьдесят, обследуя встретившийся на пути отрезок двора или арку. Андрея он вперёд не пускал, сказал держаться на пару шагов позади и, как всегда, почаще оглядываться. Милавин добросовестно выполнял указания, хотя очень скоро бесцельное вращение головой стало ему надоедать.

Город как будто вымер подчистую, с тех пор как они пересекли Каменный мост, им никто не встретился, ни лизун, ни даже призрак. Однако Иван и не думал расслабляться. Андрей в очередной раз поразился перемене, которая происходила с Поводырём в подобных ситуациях. Этот нелюдимый, малообщительный, нередко грубый человек, совершенно не приспособленный для жизни в обществе, здесь – среди запутанных наполненных опасностью улочек – выглядел совершенно органично. Никакой лишней суеты, каждое движение, каждый взгляд чётко выверены и абсолютно самодостаточны. Мягкая плавная и в общем-то неторопливая походка, скрывала внутри себя энергию туго скрученной пружины. Он в любой момент готов был сорваться на бег или короткий бросок. Определённо Иван не был создан для тихого и мирного существования.

Со всеми этими остановками путь от Замоскворецкого моста до следующего за ним Устьинского у них занял около сорока минут. И вот здесь осторожная внимательность Ивана всё-таки принесла свои бесценные плоды. Он в очередной раз присел на углу здания и выглянул из-за него, сперва смотрел невооружённым глазом, потом воспользовался оптикой на автомате. Андрей молча стоял позади, чтобы хоть ненадолго разгрузить плечи, он прижал спиной рюкзак к стене дома.