Виталий Мелик-Карамов - Почему у собаки чау-чау синий язык

Когда я обернулся, ассистента сзади уже не было. Но я не мог сразу броситься за ним, все же режиссер, поэтому нагнал Сашу уже у входа в магазин. В пустом торговом зале скучали всего лишь две продавщицы. Одна из них, без сомнения, была та, по которой уже сутки грезил мой соавтор. Конечно, можно сказать, что все эстонские девушки на одно лицо, но таким красно-фиолетовым цветом могла покрываться только кожа разыскиваемой нами стажерки.

Увидев нас, она совсем не обрадовалась, а только, взмахнув руками, навсегда скрылась в подсобном помещении. Больше я в своей жизни Сюзи не встречал, думаю, что Саша тоже. Поэтому, стала ли она примой Театра юного зрителя или сделала карьеру в галантерее, нам неизвестно.

Зато известно от Льва Давидовича Бронштейна (он же Лев Троцкий), что путь к цели порой важнее, чем сама цель. Из магазина мы вышли совершенно удовлетворенными. Теперь наступила очередь моих желаний. Мы поехал на вокзал и купили плацкартные билеты без белья на поезд, который ночью уходил в Москву. Этот решительный шаг стоил нам потери всех денег.

Но реализация даже этого простенького желания стала возможной только после долгого выяснения отношений с соавтором. Саша предложил на имеющиеся деньги пожить в Таллине, потом без билета пробраться в Ленинград. «Это просто!» – объяснил он. А из Ленинграда совсем легко на трех электричках бесплатно добраться до Москвы. Я отсчитал половину суммы и отдал ее Зегалю с предложением, чтобы он делал с ними что хочет. «Да, – сказал мне соавтор, – скучно с тобой ездить на отдых».

Нынешнее поколение не знает чувства голода (и ответственности, добавила бы моя мама), а вот мы с Зегалем узнали. В тот день я понял героев прочитанных в детстве книг, ушедших в революционную борьбу за счастье трудового народа. Меня только б позвали в тот вечер на баррикаду, я первым бы там оказался. Я бы сражался за право, чтобы еда досталась всем, не на жизнь, а на смерть. Что может ощущать молодой человек, последний раз утром съевший кусок кильки и кружок вареного яйца, при этом гуляющий целый день по центральным улицам Таллина вдоль кафе с выпирающими наружу взбитыми сливками? Голодные всегда дерутся отчаянно, так как собственная жизнь в тот момент для них никакой ценности не представляет.

Я мечтал: вот сейчас пройдем за угол, а там будут раздавать прохожим бутерброды! Чувствительный Саша примирительно сказал: «А ты хорошо стал выглядеть, тебе подходит легкая худоба». Навстречу шли исключительно толстые, довольные люди с сытой усмешкой, при этом поглощающие яблоки, булочки, мороженое…

– Так! – Сашка встал в стойку. Перед нами вражеским лагерем раскинулась столовая самообслуживания. – Дай три копейки!

Я выдал требуемую сумму, незначительную даже при нашем нищенском положении.

Саша, как разведчик, получивший легенду, отправился выполнять задание. Единственное, что он мог купить, это круглую пресную маленькую булочку, оторвав ее от упакованных наподобие пулеметной ленты в целлофан собратьев. Но зачем для этого надо становиться в получасовую очередь, я никак не мог понять, тем более он отгородился от нее невесть откуда взявшейся газетой «Советская Эстония».

Вернулся Сашка не только с трехкопеечной булочкой, которую пытался разломать пополам; когда это ему не удалось, большую часть булочки он оставил себе. Как я и предполагал, прикрывшись газетой, он спер с прилавка две бутылочки сливок.

– Завтрак на траве, – сказал я, когда мы уселись на газоне.

– А теперь, как в оригинале, посадим рядом двух голеньких девочек, – отозвался Сашка, доставая из-под полы две маленькие бутылочки, которые в этот момент выглядели куда желаннее, чем настоящие девчонки, даже голые.

– Слушай, у меня есть идея… – сказал Сашка, отрываясь от бутылки, оставившей седые усы на его круглой загорелой физиономии.

Мне сразу сделалось скучно, и я лег на куртку, держа бутылку над открытым ртом, чтобы все, до последней капли, перетекло из нее в меня.

На город уже наползли августовские сумерки. Мы встали с газона и отправились убивать время до поезда, гуляя по центру. Первыми, кого мы встретили на вечерней улице с характерным названием Выйномет (Освобождения), были Витя Косых и Миша Метелкин, знаменитые «неуловимые мстители», наши приятели благодаря Ленке. Витя снимался с ней вместе в фильме «Звонят, откройте дверь».

Витя с Мишей ели мороженое, скорее даже не ели, а жрали, целиком отдавшись этому процессу.

– Привет, – оторвался от эскимо Косых, а интеллигентный Метелкин махнул головой.

…Через полгода мне придется выяснять с Витькой отношения, когда он решил приударить за Леной. Я честно его предупредил, что превращу в инвалида, неспособного залезть на лошадь. Косых испугался и в знак примирения пригласил нас с Леной в манеж погранучилища, где он тренировался. Так я узнал, что в самом центре Москвы, у Белорусского вокзала, есть настоящий конный манеж с конюшней. Несмотря на суровую надпись на вывеске – «КГБ» (именно к этому заведению относились погранвойска), Витя безо всяких документов провел нас на закрытую территорию. Популярность у него была огромная…

– Что делаете? – спросил Косых.

– Гуляем, – хором ответили мы.

– Приходите через пару часов на съемку, – сквозь мороженое сказал Витька. – Потом пойдем к нам в гостиницу. У нас вечером будут такие девчонки!

Миша, поправив очки, подтверждающе кивнул…

Я хотел одолжить у Витьки десятку, но раздумал. Интуиция.

Пошлявшись еще немного по центру города размером с чайное блюдце, мы пришли на место, указанное Косых. Там уже собралась приличная толпа, которая окружила съемочную площадку. На площадке стояли старинный автомобиль и одинокий стул. На парусиновой спинке стула было написано «Кеосаян». Мы с Сашей устроились на бордюре тротуара позади стула. Прошел час, на площадке никто не появился, только проехала поливальная машина. Еще через час поливалка проехала в обратную сторону, а спустя минут сорок в старинном автомобиле оказались Копелян и Джигарханян в роли пассажиров и сам Кеосаян в роли водителя авто, одетый по моде двадцатых, в очках и крагах. Рядом со мной на бордюре устроилась девушка, которая восторженно смотрела даже на осветителей, включивших огромные приборы, так как уже сильно стемнело. Машина, управляемая Кеосаяном, проехала метров тридцать вперед. Потом ее руками толкнули на прежнее место, и снова по улице поехала поливалка. Кеосаян прямо с водительского кресла устроил короткое совещание со съемочной группой, после чего милиционеры стали отодвигать зрителей. Когда очередь дошла до нас, я сказал милиционеру, махнув рукой в сторону девушки: «Она со мной». Сержант козырнул и начал отодвигать остальных. Девушка впилась в меня взглядом, как солдат-первогодок в командира роты. Она была способна выполнить любое мое поручение, но меня больше всего волновала подстава, которую устроил нам Косых. Старинное авто, заполненное заслуженными армянами, еще раз съездило туда и обратно, на этом съемка закончилась. Мы пошли на вокзал; через час уходил наш поезд, а нам еще надо было забрать свои сумки из камеры хранения.