Петер Розай - 15 000 душ

Чего это он так встрепенулся? — Он прищурил опухшие глаза: сперва он разглядел дрожащие тугие дуги, вибрирующие кривые лучи красного света, которые вырывались из сверкающей стеклянной стены соседнего дома-исполина и выгибались, как арки. Они стрекотали. Они тихо шуршали.

Тут он вспомнил: так вот откуда эти загадочные пятна! Эти странные выпуклости! — Теперь он заметил, что они были повсюду! Повсюду!!! Они напоминали капли крови на салфетке. Соблазнительные губы.

Но стоило к ним присмотреться, как они превращались в расплывающиеся сгустки, в полипы всех цветов и оттенков — багровые, ядовито-зеленые и ярко-желтые, — в мерцающие карбункулы, в сочащиеся нарывы с налипшими мошками или мокрицами.

Смотри-ка: эти струпья радостно верещали! Выводили рулады! Заливались, как птицы!

Небоскребы часом не накренились? Может, он свесился головой вниз? Может, там никакое не небо, а черный мреющий асфальт? Ну-ка, не сходи с ума!

Оказалось, это были не жуки! Невероятно! Это были бородатые, видимо, уже давно одичавшие альпинисты-экстремалы!!! — Опутанные, обвитые нейлоновыми тросами, они висели на фасадах небоскребов над бездной!

Сзади у них были приторочены лыжи.

Связки альпинистов мерно пульсировали на блестящей глади стекла, то раздуваясь, то опадая, как медузы или коралловые полипы: может, башни небоскребов раскачивались на ветру? Молнии сверкают?

Повсюду безмолвно простирались ввысь и вширь спящие громады: дымчато-синие, темно-зеленые и черные, прореженные светлыми прогалинами, увенчанные шелестящими кронами брезжущих облаков: утро в сосновом бору!

У скалолазов были наготове тросы, веревочные лестницы и гитары! Ледорубы! На глазах снежные очки! Их стекла преломляли свет. На загорелых лбах белел слой крема. Наверняка они решили воспользоваться хорошей погодой. Они были в наушниках, пестрых комбинезонах, с молотками и крюками за поясом. В полной экипировке! Только тирольских шляп с кисточкой не хватало. «Как бы то ни было, новые штрихи к общей картине, — подумал Клокманн, который начал приходить в себя: внизу виднелись улицы, широкая центральная площадь. — Как они при восхождении справляют нужду?» Он почувствовал к ним какую-то симпатию: как-никак коллеги.

Ветер за окном крепчал. Гроздья альпинистов закачались у стен, как маятники колоколов, как барахтающиеся марионетки: земля взбунтовалась? — Тут он неожиданно увидел пальцы с ухоженными ногтями!!!

— Так вы уже разглядели наших заядлых альпинистов? У себя уже отметили? — бесцеремонно спросил Диамант. Он неслышно подкрался к Клокманну сзади и положил ему руку на плечо. — Скалолазы затаились на стенах, как вспугнутые косули. Их шлемы блестели, как серебристые рыбки, как крылышки уховерток. Интересно, не заслоняют ли им небо эти выступы и нависающие балконы?

— Как обезьяны, да? — Диамант стоял у окна, расправив плечи и скрестив руки на груди. В рассеянном свете его горб сразу бросался в глаза. Вид у него был усталый. Уголки рта были опущены. — Клокманн поспешно вытащил записную книжку. Но Диамант торопливо отошел от окна и засуетился в глубине кабинета.

Ветер все никак не мог угомониться, он на миг замирал и вновь начинал резвиться, виясь по стеклянной глади, подкидывал и трепал концы тросов, как распущенные ленты на ярмарочных шестах: дзинь-дзинь-дзинь!

— Сигару не желаете? — Диамант быстро приблизился к Клокманну и выпустил облако дыма. Клокман взглянул на него и заметил, что рукава его смокинга набухли от темной влаги. Диамант выправил манжеты.

— Постарайтесь ничего не упустить, погода может в любой момент испортиться. Вообще-то, климат у нас здесь суровый; бывают метели. — Он вскинул руку с тлеющей сигарой и указал на небоскребы за окном. — Все, что вы видите, герр Клокман, — это сеанс одновременной игры!

Стальные балки и тонкие оконные карнизы, перекрещиваясь, разделяли фасады домов-великанов на ровные клетки.

— Что?! — вскричал Клокман. — Это шахматные доски? Горные шахматы?!! Люди вместо шахматных фигур?! Возможно ли это? — Перо само побежало по бумаге. — Грандиозно! Сумасшедший рекорд! Поздравляю.

— Забавляюсь на досуге, только и всего. Вы работать вообще собираетесь? У меня дела. — Диамант расправил измятый галстук цвета альпийской розы и отвернулся. Его горб уже топорщился куда более угрожающе, чем прежде: загривок леопарда, хищного зверя! Но Клокманн, который, не переставая строчить, заметил, что число альпинистов тоже имеет значение, никак не унимался:

— Ну, прошу вас, господин директор, оседлайте своего любимого конька — сделайте ход! — Между нами говоря, он, конечно, надеялся на то, что так он сможет обнаружить еще несколько замаскированных шахматных досок.

Тем временем погода резко ухудшилась, поднялся штормовой ветер, который нагнал огромные, ослепительно белые кучевые облака. Прокатиться бы на лыжах по этим покатым склонам. Из белесой мглы вынырнули коршуны, чайки, альбатросы, галки, кондоры и, выпучив от нетерпения остекленевшие глаза, стремглав спикировали вниз.

Диамант нехотя дотронулся до картофельных чипсов, которые торчали у него из ушей:

— Передаю по рации. Сделаю ход конем — вон тем, наверху!

Он указал на большой клубок, на шахматную фигуру, искрящуюся в стремительно меркнущих лучах света. В тот же миг связка отважных альпинистов, оттолкнувшись от стены, взмыла на тросе, перемахнула через полип размером поменьше, — видимо, это была пешка, — приземлилась чуть выше и вновь присосалась к зеркальному квадрату на другом поле. — Обмотанные веревками скалолазы прилепились к отвесной стене, словно переливчатые ракушки или луковицы.

Шахматные доски уже затягивало темной пеленой дождя, смешанного с градом. Перо Клокманна неслось вскачь по бумаге. Там и сям еще проблескивали шлемы скалолазов, как ходовые огни тонущих кораблей. Полозья лыж. Клокманн припустил так, словно за ним гнались: быстрее, быстрее! Бесчисленные коробки небоскребов закряхтели, из их недр вырывался желтоватый свет. Оконные рамы покоробились. Ветер завывал так, что казалось, будто рушится ограда вольера в зоопарке. На фасады небоскребов было страшно смотреть: связки альпинистов, которым было не за что ухватиться, беспомощно крутились на тросах в серой мгле, как сиденья на карусели: барахтающиеся лангусты! Бабах!!! Бабах!!! Грохот летел снизу. Видно, на улицах, по которым уже гуляла вьюга, сталкивались колонны автомобилей: ледяная манная каша. Вздернутые тюлени! Скалолазы в промокших насквозь комбинезонах все пытались пробиться сквозь густую метель наверх! Они сопели. Метель гналась за ними, лязгая гладкими клыками.

— Кончится это когда-нибудь! Черт подери! — Диамант уже давно отвернулся от окна и, склонившись, колдовал над длинным белым пультом управления. Он кидался из стороны в сторону, бормотал и нажимал на разные кнопки. Грудь у него ходила ходуном, загривок дрожал. На широких гладких стенах кабинета, на которых витали лишь тени бушующей снаружи бури, вспыхнула россыпь красных лампочек, мерцающих, как яркие световые гирлянды. При такой иллюминации кабинет напоминал большую посудину, затянутую склизкими нитями крови, или мясную лавку.