Ирина Субботина - Территория Альфы

Я неоднократно говорил, что самостоятельности её научили, ещё до меня, родители-военнослужащие и атмосфера военного городка. Похоже, она многое забывала сознательно.

Тамара выкатила меня на середину комнаты и попыталась изобразить нечто похожее на танец. Я никогда не видел, чему она научилась на своих курсах. Не сомневался, что в целом танцевала она грациозно. Но в тот момент партнёру своему, то есть мне, она определила роль имбецила, отчего и сама сильно потеряла.

Её движения стали похожи на взмахи крыльев раненой птицы, которая, бредя по болоту, случайно застала охотника, тихо в кустах справляющего нужду. Я начал ржать, но Тамара не сдавалась.

Получалась неплохая ролевая игра. Но интересна она была для сексуально связанных партнёров, а между нами ничего подобного давно уже не было.

Мы с Тамарой никогда не обсуждали того, что у нас происходило в интимном плане. А точнее, чего между нами уже не происходило. Мы, кажется, оба понимали, что бессмысленно восстанавливать сексуальное влечение тантрической техникой или разговорами о том, кто кому и что должен устраивать в спальне. А убивать уважение подобными разборками очень даже можно.

И хотя мы не жили вместе, – у каждого был свой дом, – иногда мы совместно путешествовали. Останавливались в одном отеле, снимали один номер на двоих, спали на одной кровати. Но мы не стремились использовать это обстоятельство как возможность возобновить сексуальную связь. Мы относились ко всему происходящему с нами философски.

У Тамары получалось танцевать всё лучше и лучше и эротично. А у меня ничего не получалось – в той роли, которая досталась мне, я не находил ничего креативного. По-видимому, моя насмешка и безынициативность задели её.

Коляску, в которой я сидел, она крутанула с такой силой, которой раньше мне не показывала. Коляска перевернулась, и я оказался на полу, лицом вниз.

– Ты жив? Э-э, не притворяйся, – Тамара несколько раз ткнула меня в бок своей туфлей. Я повернулся к ней.

– Поднимайся, старый блядун, – рассмеялась она.

– Ты чуть не убила меня.

– Не-ет, для этого на свете полно других безумных девок!

Может, у неё какая-то злоба и затаилась, но без злобы тоже ведь не интересно. Злоба, она как отбойный молоток пробивает тоннель в те сферы, где женская фантазия сможет разлиться шире возможностей мужа да и любого мужчины вообще и, возможно, примирить с обстоятельствами.

Любые долгие отношения это обкатка.

Женщина обязана меняться, а мужчина имеет право оставаться таким, каким был в юности.

Дерзкая, дикая, гордая, своенравная – эти эпитеты могут украсить любую девушку, и никогда – зрелую женщину.

Гордость необходима девушке исключительно для того, чтобы привлечь и удержать внимание самого выносливого и сильного мужчины. Но гордая мать это уже потенциальная смерть для своих детей. Нормальная мать должна быть готова на всё ради выживания потомства.

«Старый блядун» – так Тамара называла меня в последнее время. Ни первое, ни второе – не верно, и она это знала. Но, произнося именно эти слова, она обозначала не мои мужские способности или их отсутствие, а ту степень свободы, которой, как ей казалось, она обладала как женщина.

Но это всё наши внутренние разборки. Внешне не было никакой демонстрации свободы. Мы соблюдали определённые правила поведения: я никогда не приезжал на день рождения наших общих друзей или на поминки со своей новой пассией или парой девиц. Тамара тоже достаточно чётко понимала, что можно, а что нельзя выставлять напоказ. Думаю, что просто каждый из нас выбрал для себя комфортное состояние.

А возможно, Тамара тешила себя мыслью, что когда-нибудь я окажусь в её власти. Зачем ей это надо? Думаю, у женщин есть свои маяки, обозначающие им собственную значимость.

И наверное, подобные мысли придавали Тамаре силы жить дальше. И вполне вероятно, что я даже и не хотел лишать её жизненной силы. Просто по-человечески не хотел этого делать.

Потому и не разводился.

Мужчина знает, что любовь простирается до определенных границ. Знает – и действует в соответствии с этим знанием.

И только женщина способна игнорировать эти границы и цепляться за веру в то, что кто-то полюбит её достаточно сильно, настолько сильно, что будет способен не расставаться с ней всю жизнь. Эта вера дана женщине как иммунитет для материнства.

Разрушится эта вера – разрушится и желание быть матерью. Женщина не рожает детей для себя, она их рожает для мужчины. Чтобы через этот акт он оценил её качество и значимость.

Неизвестно ещё, когда начинается по-настоящему взрослая жизнь, ответственная – с началом брака или с его концом.

Должен ли я заботиться о чувствах Тамары? Не знаю. Скорее нет, чем да. Должен ли я думать о последствиях нашего брака?

Наверное, да.

А до Тамары в моей жизни была другая женщина, Люся – некая взрослая особа, охмурившая меня молодого.

Когда я лейтенантом попал в Подольск на службу в госпиталь, на меня обратили свои взоры примерно полсотни молодых девиц. И все они были женщины-военнослужащие.

В госпитале я оказался самым молодым мужчиной. И младшим по званию. Все остальные должности начинались от майора. А это как минимум от тридцати лет и, как правило, уже при жене. А тут такая роскошь: молодой да ещё и холостяк.

Люся была старше меня на восемь лет. Такая аккуратно сложенная женщина небольшого роста, ухоженная, всегда модно одетая. Имела грудь третьего размера. Простое, доброе лицо.

Люся умела быть неделю блондинкой, а неделю брюнеткой, а потом рыжей. Ей всё шло. Такая заметная дама без мужа, но с ребёнком, который жил где-то с её мамой. К сыну она уезжала почти каждые выходные. В общем, одинокая женщина на пороге отчаянья.

Возможно, из всего имеющегося женского контингента Люся была наиболее опытной в делах любовных. И достаточно мудрой, для того чтобы состоялись наши отношения.

Она хорошо понимала, что время, когда ей первой могли что-то предлагать мужчины, безвозвратно уходит. Да и её среда обитания к такой модели поведения не располагала. Потому она и сумела завлечь меня. А меня тянуло ко всему взрослому, понятному, простому и безотказному. И всем этим была Люся.

У нас с Люсей сложились достаточно свободные отношения. Или она сумела создать иллюзию таких отношений. Подкрепила их свободным доступом друг к другу. Эта доступность сочеталась с изощрённым сексом.

Для юнца, каким я тогда был, это получился позитивный опыт встречи с прожжённой женщиной. Именно такой Люся тогда мне и казалась.

Секс – вовсе не единственное, что нас связало. Она сумела стать интересной собеседницей, способной заполнить собой моё пространство. Общительная, лёгкая в отношениях, свободная, иногда слишком свободная. Эта лёгкость и простота одновременно и завораживали, и отпугивали. Может быть, ей от меня нужен был только секс, отсюда и такая лёгкость. И в отношениях со мной в определённом смысле было удовлетворено её эго, когда все женщины вокруг знали, что этот единственный во всей округе молодой мужчина принадлежит ей, а не кому-то ещё.