Уилл Фергюсон - Счастье™

– Да рядом со старым «Компаскором».

Ну еще бы. Тут Эдвин выскочил из машины, перешел улицу и избил калеку его же костылем до потери сознания.

– Мы ищем стоянку трейлеров, – на самом деле сказал он. Старикан артачился:

– Стоянку трейлеров? Ее давным-давно нет. Там только тронутый Джек Макгрири. Нелюдим, с нами не общается. Совсем замкнутый. Не нашего круга он. Думает, что лучше остальных. Выскочка. Если Джек Макгрири думает, что он такой великий и могучий, то пусть тогда…

Эдвин вздохнул:

– Так куда нам ехать?

– …А еще Джек твердит школьным опекунам, что нельзя проводить в школе богослужения, ведь школы «по природе своей должны быть мерзкие». Ну и что, по-вашему, это значит?

– Мирские. – Эдвин снова вздохнул. (В Райских Кущах он очень часто вздыхал. Так действует на людей этот город.) – Наверняка он сказал «мирские».

– Проклятый атеист, скажу я вам. Если нужен Джек – пожалуйста. На том углу свернете на Вязовую, – (на Вязовой улице не оказалось ни одного вяза), – потом на Дубовую, – (то же самое), – потом на Проезд Океанского Бриза (ни того, ни другого, ни третьего; вместо проезда обычная гравийная дорожка). Увидите пустой участок и вагончик. Это логово Джека. Будьте осторожны, Макгрири – опасный тип. Он бузотер. Бузотер и выскочка. Как-то на городском собрании разошелся и потребовал у Эллена объяснить, куда он девает процент с пенсионного фонда городских рабочих. Я говорю ему: «Сядь, Джек, никому это неинтересно». Знаете, что сказал этот двинутый? Говорит мне…

Эдвин поспешно нажал на газ, из-под колес вырвалось сухое облако пыли.

– Убийство в целях самозащиты, – сказал с заднего сиденья мистер Этик. – Если прибьешь говорливого старого козла, то присяжные равного с тобой сословия тебя оправдают.

Эдвин взглянул в зеркало заднего вида. Старикан все еще разглагольствовал в пыли.

– Может, ты и прав, Боб. Может, ты и прав.

Серебристый трейлер плавился на жаре, в металле отражался слепящий ультрафиолет солнца пустыни. Указатель, выцветший почти до невидимости, гласил: «Парковое сообщество „Прекрасный Вид“», но кроме «одинарного» вагончика никаких признаков стоянки, теперешней или бывшей, полукочевой или оседлой. Посреди замусоренного двора располагался ржавый пикап без амортизаторов, к дальнему столбу косо протянут шнур удлинителя. Куда ни глянь – ровная коричневая линия горизонта.

– Как тут можно жить? – прошептал мистер Мид. Его лицо вспотело, голос осип. – В металлическом трейлере на солнцепеке? Там же, должно быть, как в печи.

Эдвин выключил мотор, машина прокатилась еще несколько метров и замерла. Тишина. В вагончике никакого шевеления, никто не отодвинул занавеску, никто не скрипнул дверью.

– Может, ближе подъехать? – предложил мистер Этик, оценивая расстояние от машины до двери.

Эдвин выбрался наружу и, заслоняясь ладонью от солнца, присмотрелся к вагончику. Этик и Мид последовали его примеру. За кадром тихо зазвучала тема из фильма «Хороший, плохой, злой».

– Смотрели «Дикую банду»? – спросил Эдвин. – Поставил Сэм Пекинпа. В конце кучка ковбоев идет по центру улицы на последний бой. В общем, как и мы. Давайте воплотим художественные замыслы Пекинпа в жизнь.

– А их всех не убили в конце? – поинтересовался мистер Этик.

– Тихо! – воскликнул мистер Мид. – Видели? Боковое окно, вон то. Занавеска дернулась. Только что… вон, опять! Опять, видели? – Он понизил голос: – За нами следят.

Он расправил плечи и выступил вперед, держа высоко над головой «Что мне открылось на горе». Этот замусоленный экземпляр ехал с ним из города, и сейчас мистер Мид держал его примерно так, как восточные европейцы выставляют амулеты и зубки чеснока, дабы отогнать опасность. Или нечисть.

– Мистер Макгрири! – гулко раскатился в пустоте его голос. Кричать в бесплодной пустыне – все равно что в безвоздушном пространстве: ничто не отражает звук, поэтому он растворяется в тишине. Ни гор, ни эха. – Мистер Макгрири! Можно переговорить с вами? Мы – ваши поклонники. Нам понравилась ваша книга!

Последовал незамедлительный и неожиданный ответ – грянул выстрел, и книжка в руке мистера Мида взорвалась. В воздух вспорхнули обрывки.

– Господи помилуй! – мистер Мид бухнулся на колени, а мистер Этик головой вперед нырнул на заднее сиденье. Эдвин непроизвольно отскочил, но держался молодцом. Не побежал и не спрятался.

– Сукин сын нас убьет! – завопил мистер Мид и, пригнув голову, кинулся на переднее сиденье. Одно дело смотреть в проржавевшее дуло советского автомата, а другое – встретиться со злым гением в его собственном дворе.

– Поехали! – крикнул он. – Живо, живо, живо! Эдвин с отвращением обернулся и посмотрел на две съежившиеся в машине фигуры.

– Мистер Мид, если бы он хотел, он бы вас уже шлепнул. Он целился в книгу.

– Плевать! Хватит. Ради всего святого, садись и поехали!

– Я знал, что вы трус, – сказал Эдвин. (Презрение вылетело, словно плевок.)

– Мы уезжаем, – бросил мистер Мид. – Немедленно. Вопрос закрыт.

– Неужели? А вот вам новость: ключи-то у меня, – Эдвин звякнул ими в воздухе. – Никуда не едем. Мы закончим то, что начали.

Снова повернувшись к блестящей обшивке вагончика, он глубоко вздохнул и выпрямился. Рубашка прилипла к спине, с волос капал пот, но он заставил себя успокоиться.

– Мистер Макгрири! Меня зовут Эдвин де Вальв. Я редактировал вашу книгу. Мы еще разговаривали по телефону, помните?

Молчание. Тишина действовала на нервы, от жары кружилась голова, еще немного, и начнутся галлюцинации. Он шагнул вперед… и пуля взметнула фонтан песка в нескольких дюймах от ступни.

– Запасные ключи! – крикнул мистер Мид. – Под задним половичком, Боб. Ну-ка!

Мистер Этик переполз на водительское сиденье, скрючился под приборной доской, повернул зажигание и включил задний ход.

– Эдвин, – крикнул он, – мы за подмогой! Держись, мы вернемся!

– Стой! – Эдвин побежал следом, но мистер Этик погнал машину задним ходом сквозь пыль. – Вернись! Вернись, бессердечная тварь!

И они уехали. Эдвин остался один, спрятаться было негде. Он повернулся, поднял руки и принялся ждать выстрела. Но выстрела не последовало. Вместо этого из глубины вагончика раздался низкий рокочущий звук. Сдавленное хихиканье превратилось в смех, а затем в громкий раскатистый гогот. «Это последнее, что я услышу? – подумал Эдвин. – Смех безумного Мефистофеля? И все?»

Пот ручьями стекал по телу, пропитал штаны под ремнем, заставлял морщиться, соленая пелена застилала глаза. Эдвин сделал шаг, другой. Медленно-медленно. А затем рванул с места, пригнулся и помчался (вернее, поскакал), петляя, к входной двери.

– Не стреляйте, – крикнул он. – Я сейчас войду, и я безоружен. Не стреляйте!