Евгений Жук - Время в тумане

Им долго не открывали. Мороз поослаб, но зато воздух, расколовшись, пришел в движение, бросал в лицо жесткие гроздья снега.

Наконец, после того, как Барабанчук, развернувшись, забухал в дверь пяткой валенка, слева зажглось окно, щелкнул замок. На пороге, в накинутом пальто и платке стояла женщина.

— Командировочные? — спросила она.

— Да-да, — поспешно сказал Гришуха.

— Ну, так проходите. — В голосе ее Гришуха услышал приветливые нотки. Они прошли маленький коридорчик и попали в гостиную. Рядом с пышным, волнообразным диваном стоял асимметричный, жирно лакированный столик. Блеснуло трюмо у дальней стены. В двух углах стояло по розе. На одной из них висело несколько будто привязанных тяжелых цветков.

— Садитесь, — кивнула на диван женщина. — Я сейчас.

Они сели. В гостиной было тепло и почти уютно. Вместо уходившей тревоги на Гришуху накатывалась усталость.

Со стопкой белого белья вошла женщина.

— Оформлю вас завтра, — сказала она и, оставив белье на столике, подошла к заузоренному окну. — Сегодня куда там. Поздно. Располагайтесь в первой комнате.

— Сщас бы ванну, — заулыбался Барабанчук, — и полный сервис.

— Ох, и метет, — сказала женщина. — И в Степном, поди, так же?

— Наверное, так же, — согласился Гришуха. — А вот в городе, когда мы выезжали, не мело, но мороз был злющий.

— Как в городе? — повернулась женщина. — Вы же из Степного. Командировочные. Меня начальник предупредил — трое ремонтников.

— Мы и есть командированные. И ехали через Степное, только в правлении не было никого: да какая разница, в Южное бы и послали, а так мы с утра и начнем лапку готовить, — говорил Гришуха и видел, как взгляд женщины становился жестче и жестче.

— Ах, по-ня-я-тно, — протянула она, распрямившись струной. — Так вы на ла-а-пку. Знать не знаю! — вдруг рявкнула она, злясь за свой промах. — Командировочные. На ла-а-пку. Знать не знаю! Пьяницы! Идите в школу, где все ваши, там и пейте.

— Мы не пьяницы, — попытался объяснить Гришуха. — Мы на одну ночь. В школе мест нет, а завтра приедет агроном и разберемся.

— И у меня места нет, — захлебываясь, говорила женщина. — Куда я ремонтников дену?! Они дело делать приедут: с весны, вон, дорогу на Березовку тянуть будем. Нет у меня места! — Она вплотную подошла к ним, и Гришуха хорошо рассмотрел ее. Была она еще молода, дородна и вместе с тем по-особому стройна, высока, с приятным лицом и хорошими зубами. Портили ее грубоватые кисти рук да злое теперь выражение лица.

Откричав, она остановилась и скрестила руки на груди. На четырех пальцах правой руки ее была наколка. По буквочке на пальце. «Зина», — прочитал Гришуха.

— Ну, все, — сказала женщина. — Чтоб через минуту духу вашего здесь не было. Помо-о-щнички. Водку пить вы нашим мужикам помощники.

Ухватив белье, она пошла из гостиной.

— Но как же так? — шагнул за ней Гришуха.

— Погоди ты, — остановил его досадливым шепотом Барабанчук. — Тянешь тут Мыню за пупыню, как говаривал мой дядя. Молчи! И так все объяснил… Зинаида, — громко сказал он. Спина у женщины вздрогнула.

— Зинаида, — надбавил тону Баранчук. — Извините меня, но вы нас не за тех приняли. Да я с той поры, как крещен был, близко к вину не стоял. А насчет пьяных мужиков вы верно заметили. — Барабанчук легонько отодвинул мешавшего Гришуху и пошел за женщиной. — Не знаю, как ваше отчество, Зинаида, — услышал Гришуха из коридора, — нам надо объясниться…

Некоторое время из дальней комнаты слышалась резкая речь женщины, Барабанчук лишь изредка вставлял слово. Но постепенно он говорил все больше, все тише и невнятней, а минут через десять послышался смех женщины, и в гостиную вошел Барабанчук со стопкой белья.

— Учись, начальник, — сказал он. — Все опять вери вэл…

Когда заправили постели и Гришуха, умывшись, стал раздеваться, Барабанчук достал бутылку вина, подбросил ее, поймал и сказал, улыбаясь:

— Ну, что, вмажем по 166 и 6 десятых граммов, как говаривал мой дядя?

— Нет, — сказал Гришуха. — Не хочется.

— Интеллигенция не желает. Ну, а ты, деревня?

— Не буду, — ответил Бокарев. Он уже лежал в постели.

— Как знаете, — сказал Барабанчук. — А я вмажу. Теперь уже без десятых… Отчество у нее, между прочим, Сергеевна, — добавил он, открывая бутылку.

В понедельник с утра погода установилась: засинело небо, засверкали снега.

В одной лишь шапке, жмурясь, бежал Гришуха по тропинке, соединяющей школу и туалет. Тропка сплошь была изрисована узорами, будто кто-то веселый и рассеянный поливал здесь чаем крепчайшей заварки.

Вдруг он остановился. У торца школы, куда доходила дорога, проскобленная елозившим по Южному скрепером, стоял «газик»…

Приехавший агроном был одних лет с Гришухой, строен, в ловко скроенном и аккуратно сшитом полушубке. На ногах — унты, в руках приношенный, но еще совсем добротный портфель. Лицо загадочно прикрыто модными очками.

Усевшись на краешек крайней кровати (стульев в учительской, служившей чем-то вроде зала заседаний, не было), агроном оглядел замусоренный пол, но ничего не сказал и щелкнул портфелем. Четко и неторопливо рассчитал одну из бригад, отработавшую свое, оставшимся объяснил, где их участки, а когда окружавшее его кольцо распалось, встал, смахнул что-то на полушубке и, не торопясь же, пошел к выходу…

Не дослушав метнувшегося к нему Гришуху, досадливо покривился:

— Опять за рыбу деньги. Я же звонил в город и просил людей не присылать — нет у меня лишних участков.

— Как нету? — сказал Гришуха. — А когда будут?

— Пока не знаю. Это зависит от управления лесного хозяйства.

— Как же так? — сказал Гришуха. — Мы ехали, ехали и вот…

— Сочувствую, — агроном поправил очки. — Но за каждое вырубленное без разрешения дерево с меня голову снимут.

— И что же нам делать?

— Отправляйтесь в город, работайте. Дадут разрешение — милости просим.

— Бардак, — вдруг зло сказал Бокарев, и Гришуха, привыкший к его молчанию, вздрогнул. — Почище, чем у нас в деревне.

— А не скажи, — весело подхватил Барабанчук, — не скажи: в бардаке порядок — там каждая женщина свое место знает, как говаривал мой дядя, а тут… Да не боись — получишь ты свой разряд. — Шлепнув Бокарева по плечу, он повернулся к агроному. — Одна милейшая особа, из местных, Зинаидой Сергеевной зовут, рассказала нам, будто в Березовку дорогу строить собираются?

— Собираются, — подтвердил тот. — И что из этого?

— Предлагаем помочь дорожникам — поубавить леску на трассе!

— Не знаю, не знаю, — подумав, ответил агроном. — Мысль верна, но не знаю. И все одно: без города не решить. А впрочем, я поговорю с дорожниками, но раньше утра ответа не будет…

— Хорош, гусь, а? — сказал Барабанчук, когда агроном вышел. — Не агроном, а кинозвезда. Нужно ему это Южное, как слонихе лифчик… По ночам, небось, ванна и горшок белый снятся.