Факир Байкурт - Избранное

— Харпыр-бей! Спускайся вниз! Ты будешь отдавать мне куропатку, потом ехать в Анкара! Понимай? Отдавать куропатку и катись к чертовой матери!

— Я не понимай! — кричит сверху Харпыр-бей. — Я есть отдавать свой автомобиль, а куропатка ноу давать. Она делать вери гуд охота. Я очен любить хороший охота с гуд куропатка.

Ну как ему растолкуешь, чего мы требуем? Он ни бельмеса по-нашему не смыслит, а мы по-американски. Гиблое дело, видать…

— Ладно, Карами, черт с тобой! Вы все тут спелись, сволочи! И ты у них коновод. Да обрушится крыша твоего дома вам всем на головы! Я ухожу. Еще не известно, чья возьмет. Наступит же когда-нибудь час, когда мы сможем поквитаться с тобой и со всеми твоими подпевалами!

Я вышел на улицу к своим.

— Пошли отсюда! Их тут целая свора, нам с ними не совладать. Будь нас хотя бы человек десять-пятнадцать, может, и управились бы. Если бы, конечно, они из ружей палить не стали. Нет у нас помощи, нет поддержки. Эх, были б тут хотя бы Кадир с Джеври… Пошли! Не бросайтесь больше камнями. Все равно бесполезно.

Хоть я и велел больше не бросаться камнями, Яшар с Али отошли к ограде и остались стоять, зажав камни в руках. Исмахан не отставала от них ни на шаг.

Мы издали видели, как Харпыр-бей, его жена и дети под охраной Карами спустились вниз и сели в машину. Домочадцы Карами засуетились, уложили в багажник автомобиля узелок с юфками и корзину с деревенскими яйцами. Первым из ворот выехал джип Карами, следом машина Харпыра-бея.

Али с Яшаром стали кидать камни, некоторые из них попали в стекла и кузов, но машины не замедлили хода. Остановись Харпыр-бей, не известно, чем бы дело кончилось. Но оба автомобиля набирали скорость и, окутанные облаками пыли и дыма, вскоре скрылись за холмом Бедиль.

Через полчаса Карами вернулся.

— Мужичье вы неотесанное! — набросился он на нас. — Опозорили меня, всю деревню и правительство наше! Валлахи, я этого вам не спущу! Каймакаму сообщу, в управление безопасности сообщу! Дождетесь вы у меня! Вас еще как неблагонадежных под контроль возьмут.

Поздно вечером приплелся домой Сейдо. Ни слова не говоря и не глядя ни на кого из нас, сел возле очага, задумался. Еще хорошо, что у него ума хватило не приносить в дом подарки американа. Знал, видно, какая участь их ждет. Ни минуты не потерпел бы я эти поганые вещи у себя в дому. Кинул бы в огонь — и весь сказ! Сейдо не стал ужинать с нами.

Вот так оказались под одной крышей заклятые враги. Мы друг другу в лицо не смотрели.

Рассказывает Сейит.

На другой день отец с Яшаром надумали ехать в Сулакчу. Они решили подать прошение каймакаму.

— Не хотите меня слушать, — сказал я, — так посоветовались бы с умным человеком. Ничего каймакам не сможет сделать Харпыру-бею, тем более что речь идет о куропатке. Посмешищем себя выставите. Сидите лучше и не рыпайтесь. Хватит того, что над нами вся деревня потешается.

Но разве они послушаются? Я и жене велел:

— Не вздумай денег им давать, следи, чтоб зерно из амбара не взяли. А я в Анкару еду. Харпыр-бей говорил обо мне с управляющим, мне велено заполнить анкету. Мешкать нельзя. Как только покончу с делами, тотчас вернусь. Потом меня вызовут, и я начну работать. Хватит, надоело мне терпеть тут насмешки!

Наутро сел я в джип Карами, через пару часов был уже в Кырыклы, а еще через пару часов — в Анкаре. Говорят, язык и до Каабы доведет. Так оказался я у Туслога. Что за здание! Начал этажи считать — со счету сбился. Попробовал внутрь войти — не тут-то было! У входа стоят два полицейских, из наших, турок. Оба смуглые, с огромными усищами. А кроме того, двое американских полицейских негров. У всех четверых пониже спины кобуры с заряженными пистолетами. Стоят, руками кобуры прикрывают. По улице снуют машины, маршрутные такси.

— Чего тебе надо? — спросили полицейские-турки.

— Есть у меня друг, американец Харпыр-бей, — начал я. — Он охотник, к тому же инженер по самолетам. Он мне сказал: приходи сюда, тебе работу дадим, надо только анкету заполнить. Вот я и пришел к нему.

Американские полицейские, само собою, не поняли меня, а турецкие хоть и поняли, но сделали вид, будто не понимают.

— Здесь такое место… — сказали они. — Как тебе растолковать? В общем, такое, что тебе сюда входить нельзя. И не тебе одному — вообще никому постороннему, даже нам не позволено. Да и вообще, кто он такой, этот Харпыр-бей? Сюда не любого на работу принимают, парень. Даже американцев пропускают после тщательной проверки.

Не иначе как атомную бомбу здесь хранят, подумал я.

— Какую работу обещал тебе Харпыр-бей? Он управляющий, что ли?

— Сам не знаю, какую работу. Он инженер по самолетам, укрепляет воздушные силы нашей армии. Большой человек. Он приезжал к нам в деревню, был нашим гостем. Хороший человек. Обещал: приезжай, устроим тебя на работу, но сначала анкету надо заполнить. Если я его найду, увидите, он меня вмиг признает.

— Как же ты его найдешь? Тебе вход запрещен. Да если б мы тебя и пропустили, разве ты его сыщешь? Может, знаешь, в каком он отделе, в каком кабинете сидит? Здесь все не так, как тебе представляется, — сказал один из наших, турецких, полицейских, а второй молча помахал свистком на цепочке.

— Шел бы ты лучше отсюдова. Нечего тебе тут делать.

— Вы только передайте ему, пришел, мол, твой друг Сейит Бюкюльмез из деревни Дёкюльджек, сами увидите, он сразу придет. Уж он-то знает, что надо делать. Может, скажет: пропустите этого человека, ему надо анкету заполнить у нас наверху. Он ведь мой приятель. Мы ему куропатку подарили, очень красивую куропатку для охоты. Он все твердил: гуд, очен гуд. Доволен был очень. А ведь куропатка не простая, а ручная…

— Ах-ха-ха! — заржали полицейские. — Выходит, подаришь куропатку — тебе за это работу в Туслоге дадут?! Ах-ха-ха! Тогда и мы не прочь подарить хоть десять куропаток, чтоб перейти на работу в Туслог! Ну, насмешил! — Оба аж захлебывались смехом. — Да знаешь ли ты, сколько тут платят? По две-три тыщи в месяц! Даже одаджи получают полторы тыщи. И при том каждый месяц, хоть за тридцать дней, хоть за двадцать восемь в феврале.

Меня тоже смех пронял:

— Что ни скажу, вы все равно не поверите. Эта куропатка не чета другим, особенная! Видели б, какая она красивая, к тому ж приученная к охоте. Он предлагал за нее сто пятьдесят долларов. Но мы денег не взяли. Замечательная куропатка. Шурин давал за нее жеребенка, но и ему мы отказали. А знаете, что он предложил за нее под конец? Свой автомобиль!

— Кто?

— Как кто? Харпыр-бей. Тот самый, что тут наверху сидит.

— Ты ври, да не завирайся!

— Не верите? Мы не продавцы, не торговцы. Мы просто так, за здорово живешь, подарили ручную куропатку. Говорю же — она не обычная. Ее, бывало, отпустишь на волю в лесу, так она на другой день возвращается, да не одна, а с другой куропаткой. У меня есть сын Яшар, это он приручил ее.