Факир Байкурт - Избранное

— Будь нашем гостем, дядя Эльван, — ответил Кара Хайдар, — переночуешь, а к утру, бог даст, раздобудем для тебя куропатку.

— Нам все равно какую, — повторил дед. — Лишь бы хоть немного смахивала на Яшарову.

И мы посвятили Кара Хайдара в нашу историю.

Незаметно подкрались сумерки, хозяева накормили нас ужином. А сразу после ужина Кара Хайдар послал своего сынишку Исмаила на поиски куропатки. Вскоре тот вернулся, таща три клетки.

— Выбирайте любую из трех, — сказал он.

Ни одна из этих трех куропаток не шла ни в какое сравнение с моей, однако мы все-таки выбрали одну, хоть немного похожую.

— Вот эту, — сказали мы, — пожалуй, возьмем. Хотя ее и куропаткой-то грех назвать. Но, как говорится, любой камень хорош на своем месте. Сколько мы вам должны?

Хозяин послал за владельцем куропатки, и вскоре тот явился.

— Какие могут быть деньги! — сказал он, когда дед рассказал, зачем нам нужна его птица. — Берите задаром. Вы гости дяди Хайдара. К тому ж у меня есть другая куропатка, а эта все равно для охоты непригодная.

Такое благородство пришлось дедушке по душе, но он продолжал настаивать:

— Если не примешь от нас денег, Аллах свидетель, и мы не примем от тебя куропатку.

Дедушка достал двадцать лир и вручил молодому человеку. Они обменялись рукопожатиями и расстались весьма довольные друг другом. Куропатку нам отдали прямо с клеткой, сплетенной из вязовых прутьев. Какая-никакая, все клетка.

С утра спозаранок мы уже стояли на обочине, поджидая попутку. Первым же минибусом вернулись в Анкару, где нас уже с нетерпением ждал Наджи-агабей. Первым делом он показал нам газету. Мы не спеша пошли по городу, вошли в парк Джебеджи. Там, сидя на скамейке, спокойно обсудили все. Прочли и вранье Фазыла Акгюна, посмотрели на фото Харпыра. Принимая от нас новую куропатку, Наджи-агабей сказал:

— Боюсь, нам не сразу удастся провернуть это дело, но вы наберитесь терпения.

Вы только подумайте, какие они участливые и обязательные, эти ребята! Ведут себя так, будто не мы у них в неоплатном долгу, а они — наши должники.

Рассказ продолжает Наджи.

Я вырвал чистые листы из прошлогодних тетрадей, хорошо, что они у меня сохранились. Каждый лист разорвал пополам, подточил все карандаши, какие только нашлись в доме. Таким образом у нас оказался достаточный запас бумаги и карандашей. Мы их разложили всюду, чтобы и в гостиной, и в кухне, и в спальнях постоянно под рукой было на чем писать. На одном из листов я крупно вывел: «В этом доме слову устному — нет, слову письменному — да», — и поставил дюжину восклицательных знаков.

Халиль тут же накарябал: «А вдруг обыск? Тогда наши записи только вызовут дополнительные подозрения». Он обошел всех нас по очереди, показывая написанное.

Экрем, который приехал накануне вместе со своей невестой, после того как помог ей устроиться в общежитии женского технологического училища, наконец присоединился к нам и с жаром нас поддержал. В ответ на опасения Халиля он написал: «Записки нельзя выбрасывать вместе с мусором. Их надо сжигать». Мурат наспех вывел: «А где? — и жестом показал: у нас, мол, паровое отопление и печей нет. — Может, купить побольше резинок и стирать все написанное?» — продолжал Мурат. «Хватит и тех резинок, что у нас уже есть», — ответил Тургут.

Я написал: «Можно сжигать на кухне. А вообще, какая разница — сжигать или стирать, лишь бы вслух не разговаривать», на что Мурат ответил: «Я не есть ручаться за себя, я иметь большой желаний говорить».

«Эльван-чавуш привез куропатку, — написал я. — Клетку я пока оставил в женской парикмахерской на углу улицы. При первом же удобном случае надо сходить за ней и принести в квартиру».

Тургут перечеркнул написанное мною и вывел: «Самое удобное время — десять часов. Встречаемся на лестнице». Экрем рассердился: «Писанина накапливается, да все пустословие!»

Халиль приблизился к моему столу и начал стирать написанное. Стер и посмотрел на резинку — много ли расходуется.

Тургут: «С какой стати ты оставил куропатку у парикмахера?»

Я: «Мастера Бурханеттина я знаю давно, он из Манисы».

Мы расположились за одним столом, писали друг другу и тут же стирали написанное. Чтобы легче стирать, писали, слабо нажимая на карандаш. Отличный выход из положения мы нашли!

«Иногда нам придется разговаривать вслух о чем-нибудь безобидном. Иначе полковник заподозрит неладное».

«Останется время — поговорим», — ответил Халиль.

«Мурат должен иметь беседа с Эали».

Мурат: «О чем?»

«Эали может помочь нам подменить куропатку».

«Эали — продажный!»

«Этому типу доверять нельзя!»

Мы писали и стирали.

«Американец того и гляди уедет. Надо спешить».

«Попробуй проникни в его квартиру!»

«Какой же выход?»

«Думайте, ребята, думайте!» — написал Тургут.

«Времени мало, а мыслей много».

«Тоже мне Эйнштейн!» — приписал Тургут.

«Прошу призвать Тургута к порядку».

«У нас нет карательных органов, господин председатель».

Опять я стер писанину и уже на чистом листке вывел:

«Не отвлекайтесь, ребята, а думайте».

«В самом деле, нам столько всего надо обсудить!»

«К тому ж в самое кратчайшее время».

«Не забывайте, что нас подслушивают».

«Я посоветуюсь с приятелями с факультета связи. Может, они подскажут, как найти подслушивающее устройство».

«Знаете, как обнаружили такой же аппарат в кабинете Ильхами-аби [80] Аби — сокращенное от «агабей». в редакции „Акшама“? — спросил Халиль. — У них вдруг забарахлил приемник, а когда начали чинить, то и обнаружили. Совершенно случайно… Но это целая история, я могу рассказать ее вам только на улице».

«Обнаружили с помощью приемника?» — удивился Мурат.

«Да. Они записывали все разговоры Ильхами-аби».

«А как он догадался?» — не отставал Мурат.

«К нему в гости зашел Факих из Коньи. Многие годы они работали вместе. И вдруг из включенного приемника донесся голос Ильхами-аби. Тогда он перенес приемник из одного угла комнаты в другой. Появился треск. Перетащил приемник на новое место — характер шума изменился. Тут он смекнул, что к чему. Чтоб убедиться, поднял приемник к самому потолку — треск усилился. Оказывается, устройство было спрятано на потолке, за обшивкой из древесно-стружечной плиты. Крохотная такая штучка, вроде дамской сигаретки „Ханымеди“, даже еще меньше, серо-пепельного цвета».

Мы запоем прочли записку Халиля. На листке не оставалось места. Тургут где-то сбоку приписал: «Ах, заразы!»

И на новом листке стали появляться надписи:

«Как только удается с помощью такой маленькой штучки подслушивать все разговоры?»

«Она на определенных частотах работает».