Светлана Гольшанская - Северный путь. Часть 3

Майли зашипела и поморщилась, вспоминая уродливый балахон, напяленный на и без того тщедушное тело. Какое непростительное оскорбление для тонкого вкуса наследницы Будескайска, самой примерной послушницы Эгольского монастыря. "Я не могу проиграть мертвой старухе. Я красивее, умнее и лучше воспитана. Да мой отец повелевал ордами подобных тварей, и все они были его послушными рабами. Он сошел с ума и сделал много дурного, но все же он остается моим отцом. Я его единственная наследница. Я не могу посрамить его память и честь нашего рода, проиграв какому-то жалкому призраку".

Майли окончательно успокоилась и обмякла. Призрак вынырнул из ее тела и завис в нескольких саженях над землей.

- Вот и молодец, - поспешил поздравить ее с победой Николя, ласково улыбаясь. Было очень приятно. - Теперь не шевелись - иначе лишишься последних сил. Спрашивай только то, что я тебе скажу.

Майли моргнула, показывая, что согласна.

- Скажи, что если она расскажет, что произошло, мы сможем воздать по заслугам тем, кто мучил ее при жизни. Скажи, что мы восстановим справедливость, как только узнаем всю правду.

Дрожащими губами Майли повторила все слово в слово. Призрак на мгновение вспыхнул малиновым светом и хотел было снова ринуться на нее, но вдруг задумался.

- Вы покараете этого душегуба? - с недоверием спросила Хейда.

- Скажи, что мы воздадим ему по заслугам, - подсказал Николя. - Но никаких точных обещаний не давай.

- Хорошо, я расскажу вам про все его бесстыдства, - наконец, сдался призрак. - Он был похотливым, мой Вагни, до жути. В постель вместе ложатся, только чтоб дитя на свет появилось, а коль нет дитя и быть не может, так и нечего этими глупостями демоновыми заниматься. Но Вагни меня не слушал. Не реже чем раз в неделю приставал со своими непристойностями.

Когда Майли пересказывала историю Охотнику, тот не выдержал и в голос расхохотался. Майли тоже сделалось смешно. Финист приходил к ней каждую ночь, и она почему-то была уверена, что о детях он вообще никогда не думал. А если и думал, то только в своих ночных кошмарах. А Хейда все продолжала говорить, воодушевившись собственной жалостливой речью:

- Вначале я молча терпела. Ведь учили всю жизнь, что мужчине надо уступать и угождать. Но потом совсем невмоготу стало. Я попыталась его отвадить. Он поныл месяц-другой, а потом вроде поутих. Я уж и вздохнула легче: думала, отучила его, наконец, от этого сумасбродства. Ан, нет, через некоторое время странности за ним замечать начала: порой сидел сам с собой и улыбался хитро так, как кот на сметану, пропадал где-то подолгу, а на меня так и вовсе внимания обращать перестал. Даже шторки над нашими кроватями приладил. Где это видано, чтобы супруги друг от друга шторками закрывались? Тогда я поняла, что он завел себе любовницу, чтобы удовлетворять свои низменные потребности. Они хорошо прятались. Я долго не могла их поймать, но однажды нашла закопанную в сене в нашем сарае большую белую раковину. Я забрала ее себе, и ночью у меня словно глаза открылись. Весь дом заволокло стылым туманом. И из него, из этого тумана, выползло нечто. Низ у него был как змеиные хвосты, а верх бесстыдной грудастой девки. Через несколько мгновений змеи обратились в обычные человеческие ноги, и девка запрыгнула к мужу на кровать. Он обнял ее, и они принялись любиться, бесстыдно кряхтя и постанывая. В нашем доме, на нашей кровати, прямо у меня на глазах! Я не выдержала и закричала: от ужаса, от обиды и несправедливости. Они тут же опомнились и бросились ко мне. Видно, хотели убить, чтобы никто не узнал об их тайне. Но я успела убежать в город. Я говорила им, каждому встреченному человеку, что мой муж сношается с демоном и хочет меня убить, но все только смеялись и называли меня сумасшедшей. А потом подоспел Вагни. Пытался уговорить меня вернуться домой и успокоиться, но я знала, что как только переступлю порог, он свернет мне шею. Поэтому я помчалась прочь, не разбирая дороги. Ноги сами принесли меня к этому утесу. Вагни прибежал следом. Стал умолять меня не прыгать. Но я и не собиралась... Не собиралась! А потом в моей голове прозвучал голос, тихий, певучий, самый прекрасный, из всех, что я когда-либо слышала. Он верил и понимал меня. Он любил меня, но не грязной плотской любовью, а чистой и невинной. Он позвал меня за собой. И я прыгнула... А потом была лишь боль, темнота и пустота. Он обманул меня! Должно быть, он был в сговоре с тем демоном. Отомстите им! Отомстите им всем за меня!

- Скажи ей, что все получат по заслугам, - кивнул Николя, когда Майли передала ему весь рассказ Хейды. - И отпусти ее с миром.

Майли с трудом произнесла форму упокоения. Хейда исчезла, а выкачивавшая из Майли все силы золотая нить порвалась и растворилась в воздухе. Голова кружилась, а внутри ощущалась болезненно сосущая пустота. Майли не выдержала и закрыла глаза от изнеможения. Николя поднял ее на руки и понес домой. Финист никогда не носил ее на руках. Пару раз помогал залезть и слезть с лошади, да и только потому что ей было совсем худо. Но до чего же приятно уткнуться носом в могучую грудь и ощущать терпкий мужской запах, согреваясь и успокаиваясь. Все-таки Николя бесподобен. Но кто-то должен ему сказать, что нельзя вот так бессовестно влюблять в себя всех девушек в округе. Они же передерутся!

- Мастер Николя, вы знаете, что вы бесподобны, - слабым бархатистым голосом мурлыкнула она, не открывая глаз. - Но нельзя же вот так бессовестно влюблять в себя всех девушек в округе. Они же передерутся!

Майли почувствовала, как затряслась от смеха его грудь.

- Это тебе только сейчас так кажется. После опустошения всегда чувствуешь себя немного пьяным. Но завтра придет похмелье, и я резко превращусь в омерзительным негодяя и бессердечного мучителя.

- Не думаю, что хоть одна женщина смогла бы найти вас омерзительным или уж тем более негодяем, - продолжала шутить Майли.

- Ты бы удивилась, узнав, что в моей жизни таких женщин было достаточно? - в тон ей отвечал Николя, хотя чувствовалось, что развивать эту тему ему совершенно не хочется.

Все-таки доля правды в словах Охотника была. Из-за опустошения у нее развязался язык. И она радостно начала молоть чушь. Назавтра точно будет стыдно. Дальше Майли решила молчать, чтобы не напороть еще больших глупостей. Когда они добрались до дома, она благополучно задремала. И проснулась лишь, когда услышала недовольный возглас Финиста:

- Что, довел очередную ученицу до изнеможения? Такими темпами у тебя никто долго не протянет.

Николя бережно уложил Майли на кровать, плотно укутал одеялом и лишь тогда удостоил оборотня ответом:

- Я не учу тебя, что делать с твоими учениками, а ты будь добр - не учи меня. Думаешь, я не вижу, что ты бросил Герду совсем одну? Что уже наигрался? Быстро же она тебе надоела.