Гвен Купер - История одной кошки

— Когда я учился в восьмом классе, — говорит Джош, — это был мой любимый альбом. Я увлекался всеми нью-йоркскими группами, которые записывались на студии «Альфавилль». — Он смеется. — Я был просто раздавлен, когда Анис Пирс вышла замуж за Кита Амейкера. И тогда я попытался убедить свою мать купить мне барабанную установку. Я решил, что если барабанщикам достаются такие женщины, как Анис Пирс, то я стану барабанщиком. — Джош повертел картонную обложку в руках. — Я никогда не представлял, насколько она хрупкая, пока не увидел ее рядом с твоей матерью. — Он поднимает взгляд на Лауру, его глаза возбужденно горят, но в них читается смущение. — Почему ты мне не сказала, что твоя мама с нею знакома?

— Да к слову не приходилось. — Лаура пожимает плечами. — Перестань. Давай эти стулья снесем в столовую, пока не опоздали на работу.

Кажется, Джош неохотно кладет этот диск в коробку к остальным, но, не говоря ни слова, все-таки идет с Лаурой за черными стульями, которые громоздятся в углу.

— Сегодня за ужином нас будет семеро, верно? — спрашивает Лаура.

Джош кладет одну руку ей на плечо.

— Еще не поздно все отменить, — мягко предлагает он. — Мои родители поймут, если ты пока не готова принимать гостей.

— Не говори глупости. Мы так долго к этому готовились. — Лаура поворачивает голову и улыбается ему, хотя ее ноздри слегка раздуваются — так обычно бывает, когда люди сердятся. — Я повторяю тебе, со мной все в порядке. Честно.

Лаура берет один стул, Джош два, и они пробираются между завалами коробок. Вчера Лаура не убирала только в этой комнате. Ей все еще неприятно сюда заходить, и я замечаю, что она даже не смотрит на стоящие на пути завалы.

Я думаю о том человеке, о котором однажды говорила Сара, — о том, кто потерял кошку и все, что у него было, поэтому не захотел больше жить. Интересно, почему Лаура не хочет пересмотреть содержимое всех этих коробок и вспомнить вместе со мной Сару, чтобы мы обе удостоверились, что у той есть причина вернуться.

Казалось, день тянется медленнее обычного, пока я жду, когда вернутся Лаура и Джош, чтобы наконец начать сегодняшний праздничный ужин. Я, пытаясь скоротать время, сплю в местах, куда обычно не забредаю, когда Джош дома, например, на кошачьей кровати в Домашнем кабинете и на том месте на диване, где любит сидеть и смотреть телевизор Джош, когда ждет Лауру с работы. Однако я догадалась, что, если перевернуться на спину и притвориться крепко спящей, Джош скорее всего не станет тебя трогать.

— Она, кажется, так уютно устроилась, — однажды говорит он Лауре. — Жалко будить. — Когда он это произносит, мне становится жалко людей, которые постоянно совершают глупости, а потом об этом жалеют.

Меня снова и снова тянет на кухню, хотя к праздничному ужину готовить еще не начинали. Наверное, следует проводить здесь побольше времени, потому что именно на кухне живут самые лучшие вещи. В Нижнем Ист-Сайде на кухне я иногда находила предметы, на которых безумно весело было оттачивать свое мастерство охотника на мышей. Например, неуловимые зажимы, которые не дают хлебу выпасть из пакета, или пластмассовые соломинки, через которые Сара иногда пьет содовую. (Мне так и не удалось дать Саре понять, для чего же на самом деле нужны соломинки, хотя я много раз пыталась это сделать. Под конец я просто стала прятать их под холодильник или под диван, чтобы она не пыталась забрать их у меня, дабы использовать не по назначению). А еще на кухне есть масса восхитительных вещей, которые можно есть и пить, даже если не намечается праздничного ужина. Например, тунец в консервной банке или тоненькие пластинки индейки, которые живут внутри мятой бумажки в холодильнике. Саре пришлось перестать держать там сливки для кофе и сыр, когда врач сказал, что молочные продукты вредны для ее сердца. Возможно, если бы я приходила сюда почаще, когда на кухне сидят Лаура с Джошем, могла бы вновь получать эти небольшие угощеньица.

И хотя день тянется медленно, когда в замке наконец поворачивается ключ Лауры, я понимаю, что все равно еще относительно рано. На улице пока даже не стемнело. Я знала — Лаура переживает по поводу сегодняшнего вечера, но даже не представляла, что она настолько взволнована, что уйдет с работы пораньше.

Лаура с Джошем сегодня утром что-то сделали со столом, и он стал длиннее — чтобы можно было поставить семь стульев. Сейчас Лаура тянется к самой верхней полке буфета, чтобы достать скатерти-подстилки (те намного симпатичнее, чем резиновые коврики, которые она положила под мои миски с едой и водой — на них нет обидных картинок с изображением улыбающихся кошек). Потом она идет к шкафу в прихожей и достает оттуда две огромные, тяжелые коробки. Оттуда она начинает вынимать разноцветные тарелки и стаканы, которые в десять раз красивее, чем посуда, из которой они с Джошем едят обычно. Руки Лауры двигаются медленно, она бережно рассматривает каждую доставаемую тарелку. Когда вся посуда оказывается на столе, она выглядывает в высокие окна и наблюдает за голубями цвета кофе на противоположной стороне улицы. Она так долго не сводит с них глаз, что я тоже поворачиваюсь к окну, но, как обычно, голуби не делают ничего примечательного — только летают бессмысленными кругами.

Вскоре домой возвращается Джош. Он подходит к ней сзади и заключает в объятия.

— Поверить не могу, что ты так рано вернулась домой! — радуется он.

— Песах — время чудес, — отвечает ему Лаура своим «бесстрастным» голосом.

Джош поднимается наверх помыть руки, потом возвращается, чтобы помочь Лауре: достает с верхней полки блюда, из холодильника бутылки, а Лаура тем временем включает плиту.

— Как думаешь, твоя мама не обидится, что вся еда куплена, не будет презирать меня за то, что я готовила не сама?

В голосе Лауры звучит тревога, но Джош смеется.

— Она будет тебя за это только уважать. Зельда уже много лет сама ничего не готовит.

Воздух перед плитой еще даже не нагрелся, а это означает, что пройдет какое-то время, прежде чем еда будет готова. Я решаю, что подремать в шкафу наверху — лучший способ скоротать время перед тем, когда я смогу наконец поесть. Я ухожу и слышу, как Джош говорит Лауре:

— Сейчас пройдусь с пылесосом в свободной комнате. Сегодня утром я заметил, как там пыльно.

— Отлично, — отрешенным голосом отвечает та. Когда я взбираюсь по ступенькам, моя бирка «Пруденс» негромко позвякивает на красном поводке, и я слышу позади глухие шаги Джоша.

И только я уютно устраиваюсь в глубине шкафа, как Джош включает верхний свет. Внезапно становится так светло, что я ничего не вижу — только размытый контур стоящего в дверном проеме Джоша, который толкает предмет, напоминающий высокий треугольник с ручкой наверху и квадратной штуковиной на колесиках внизу. От треугольника идет поводок, который Джош втыкает в розетку в стене справа от двери.