Гвен Купер - История одной кошки

Вместо этого меня нашла Сара. Разумеется, тогда я еще не знала, что это Сара. Знала всего лишь, что она высокий человек с каштановыми волосами до плеч. Она казалась старше, чем многие люди, живущие в Нижнем Ист-Сайде, но не слишком старой.

Обычно я умею оставаться незаметной, если не хочу, чтобы меня нашли люди. Многие прошли бы мимо места, где я пряталась, и не заметили бы меня. По-моему, Сара тоже не заметила бы меня, если бы не остановилась прямо перед домом и не разглядывала долго и пристально мое убежище. Она смотрела туда так долго, что тучи рассеялись и выглянуло солнце. И тут она заметила мое укрытие.

Я думала, что она просто уйдет и оставит меня одну. Но она подошла ближе и, присев на корточки, протянула мне руку. Однако люди никогда ко мне не прикасались, и я никому из них не доверяла. К тому же я не понимала, что она говорит, потому что в те дни плохо разбирала человеческую речь. Я стала пятиться, пока не упала в лужу, вздрогнув от холодной дождевой воды.

И тут Сара запела. Тогда я впервые услышала музыку — до того момента почти все, что мне доводилось слышать, было противным и пугающим: гул машин, звон и грохот на тротуарах, крики людей, когда они откуда-нибудь прогоняли нас с братьями и сестрами.

Музыка Сары являла собой самые прекрасные звуки на свете. Кое-что прекрасное я видела и раньше, например, тарелки с вкуснейшей едой, которую люди ели на открытых террасах, когда было тепло. Или трава в тени деревьев в парках, куда ходили гулять люди, — это означало, что мне с моими сестрами и братьями оставалось только прятаться и с завистью наблюдать за ними, думая о том, как приятно находиться в тенистой прохладе.

Но когда Сара запела, я поняла, что впервые что-то красивое предназначается именно мне. Музыка Сары была моей красотой, никто меня от нее не прогонит, никто у меня ее не заберет.

Я не понимала смысла песни, но в ней было два слова, которые она постоянно повторяла: «Милая Пруденс». Она пела: «Милая Пруденс», обращаясь именно ко мне, как будто это было мое имя. И оказалось, что меня действительно зовут Пруденс. Просто раньше я этого не знала.

Но Сара знала это с самого начала. Так я поняла, что могу ей доверять, несмотря на то что она человек. Тогда я решила принять Сару, потому что стало очевидно, что мы предназначены друг для друга.

Мыши в нашей квартире — гости редкие, но когда какая-нибудь из них все же появляется, я ловлю ее и дарю Саре, чтобы показать ей, насколько благодарна за все, что она делает для меня. Я усиленно училась ловить мышей, даже когда их не было. Тренировалась на рулонах туалетной бумаги или на смятых клочках газеты, прыгая на них и оттачивая охотничьи навыки, чтобы, когда появится мышь, быть во всеоружии. Я надеялась, что если сильно постараюсь, то однажды мы с Сарой сможем стать настоящей семьей, а не просто соседями по квартире.

Размышляя об этом, я со своего места на подоконнике замечаю на противоположной стороне улицы Лауру. Она выходит из машины с мужчиной, которого я не узнаю. Лаура с мужчиной несут несколько больших пустых коробок.

Я не могу сказать вам, как я обо всем догадалась. Вероятно, дело в том, что Лаура редко приходит сюда, когда Сара дома. У меня все сжалось внутри, и чувство это распространилось на спину, отчего шерсть стала дыбом, выше, чем обычно. Усы прижались к щекам, и темные зрачки моих глаз, должно быть, расширились, потому что неожиданно я стала видеть все необычайно четко и ясно.

Еще до того, как Лаура подошла к входной двери нашего дома, каждая клеточка моего тела уже знала, что произошло что-то ужасное.

Лаура и незнакомец приносят с собой запах улицы. Сами они пахнут одинаково. Не абсолютно одинаково, потому что мужские особи пахнут по-другому, но все же по запаху можно сказать, что они живут вместе.

Если бы Лаура пришла одна, я бы встретила ее у двери и громко потребовала объяснений. Несмотря на то что люди понимают кошачий язык не так хорошо, как я понимаю язык людей, твердое и призывное мяуканье обычно не остается без ответа. Например, если Сара забывает меня покормить, я стою у кухонного стола и многозначительно мяукаю. Обычно Сара в ответ либо дает мне угощение, либо объясняет, почему его нет, восклицая что-то типа: «О нет! У нас закончилась вкуснятинка! Сейчас сбегаю на ту сторону улицы и чего-нибудь куплю». Сара уверяет, что так я ее «дрессирую». Дрессировка — это то, к чему людям приходится прибегать, имея дело с собаками, потому что собака не знает ни как сидеть, ни как лежать, пока ее не научит этому человек. (Люди, которые держат собак, должны быть очень терпеливыми и чрезвычайно добрыми, чтобы взвалить на себя заботу о таких глупых созданиях). Я о Саре совершенно так не думаю. Я нисколько ее не «дрессирую», мне только иногда приходится мягко напоминать ей кое о чем.

Но Лаура пришла сюда с мужчиной, которого я не знаю, поэтому я решаю подождать под диваном, пока не пойму, грозит ли мне опасность. Люди могут быть непредсказуемыми. Иногда они хватают меня и гладят против шерсти, и даже (это так унизительно) пытаются взять меня на руки! Поэтому единственное, что мне остается, — ждать, наблюдая, как Лаура подпирает ногой входную дверь, чтобы этот незнакомец первым вошел в квартиру, потом закрывает ее и трижды поворачивает ключ.

Давным-давно Сара подарила мне красный ошейник с маленькой биркой, на которой, как она говорит, написано: «Пруденс». Иногда, если я двигаюсь слишком быстро, эта бирочка звенит. Поэтому сейчас я очень медленно подбираюсь к краю дивана, откуда мне лучше видно незнакомца с Лаурой.

Он выше ее, со светло-каштановыми волосами и синими глазами, и еще он худее, чем большинство людей. Однако лучше всего мне видны его ступни и лодыжки. На ногах у него обувь, которая называется «кроссовки» (потому что они помогают людям бежать кросс?), и, по всей видимости, они очень старые, потому что покрыты черными пятнами и засохшей грязью, а еще в них есть маленькая дырочка под большим пальцем левой ноги, которую он пока еще не заметил. В последнее время рядом с ним не было кошек, потому что на брюках его нет ни одной шерстинки и от лодыжек кошкой не пахнет — именно о лодыжку потерлась бы головой кошка, чтобы пометить человека своим запахом. Один шнурок на кроссовке развязался. Наблюдая, как шнурок манит меня, когда мужчина двигается, я едва преодолеваю соблазн броситься на него. Но заставляю себя сидеть неподвижно, прижимаясь к полу так низко, что шерсть на животе касается пола и неприятно щекочет кожу.

Лаура тоже в кроссовках, только ее пара чисто белая и, кажется, намного новее. По небольшим выступам на верхней части кроссовок я вижу, что она подогнула пальцы ног, а это означает, что Лаура напряжена. Даже еще больше, чем обычно, когда к нам приходит. И пахнет от нее напряжением. Мужчина со светло-каштановыми волосами, должно быть, почувствовал это, потому что поставил свои коробки и положил руки ей на плечи. Сара всегда гладит меня по спине, когда я чем-то расстроена, например когда мне удается загнать в угол муху, но та выскальзывает из моих лап, или когда неожиданно гудит машина на улице и пугает меня. Лаура, кажется, расслабляется от прикосновения мужчины. Тот мягко спрашивает: