Катрин Панколь - Белки в Центральном парке по понедельникам грустят

— И то, голубка, ты этого обормота хорошо знаешь. И вдоль, можно сказать, и поперек, в смысле — горизонтально.

— Кто в юности не ошибался! Ты тогда был женат на Зубочистке, и храбрости у тебя было, как у мальчишки на побегушках. Так что ты ему ответил?

— Сказал, что ничем не могу помочь, пусть идет побираться у других. А через час, смотрю, сидит он у Пищалки, хвост распустил и ну заливать, ну заливать!.. Не знаю уж, о чем они там чирикали, но трещали без умолку.

— Вот увидишь, он так скоро заделается мальчиком по вызову. Хотя и то сказать, что ему еще и делать, как не рисоваться перед бабами и шастать по койкам. Грудь колесом, глазищи черные, сладкие, что твоя лакрица…

— Я бы так ни в жизнь не смог, — вздохнул Марсель и пощекотал свою лапочку.

Какое счастье! Он счастлив. Радужный взлет к счастью смыл все тревоги. Он с блаженной улыбкой возлежал подле жены и готов был болтать, болтать без умолку. Им было хорошо вместе, рядом с Жозианой он никогда не мог подолгу дуться или расстраиваться. Он с наслаждением вдыхал аромат ее густых, мягких волос, тыкался носом в складочки на шее, слизывал капельки пота, зарывался лицом в мягкое, упитанное тело. Жизнь преподнесла ему поистине царский подарок: лучшая из женщин, феникс! Его половинка! И все заботы стираются бесследно, как мел со школьной доски.

Когда сжимал лапочку в объятиях, он забывал обо всем на свете.

Забот между тем было немало. Трудностей перед ним громоздилось столько, что голова кругом. За что хвататься?..

Он привык полагаться на свой пацанский здравый смысл, хитринку, умение вовремя подстроиться, на великолепную деловую хватку — когда нужно там облапошить, тут запутать и вывернуться из любой заварухи. Марсель Гробз не безгрешен. В университетах не обучался, но обладал подлинным даром видеть все и по частям, и в совокупности, чутьем чуял, как опередить соперника, и всегда умел застать врага врасплох. В делах ничем не брезговал: не чурался ни сунуть, кому надо, в последний момент конвертик, ни взять и выйти из соглашения, ни попросту соврать на голубом глазу. Он превосходно просчитывал и планировал все наперед. Никогда не путался в догадках и предположениях — разве что с тем, чтобы задурить неприятеля. Прикинуться слабым, чтобы вернее затем разнести в пух и прах. Он умел и подпустить подленький намек, чтобы заронить подозрение, и дать неверные сведения, и с деланым простодушием от всего откреститься, — а затем предстать в своем подлинном облике, этаким римским полководцем и триумфатором.

Он уяснил, что за деньги можно купить что угодно, и без колебаний выписывал чеки в уплату за спокойную жизнь. На все есть своя цена; если она разумна, почему бы не раскошелиться? Так в свое время он и замирился с Анриеттой. «Денег ей подавай? На здоровье! Да я ее закормлю до отвала, лишь бы оставила нас в покое!» А уж заработать заново все, что придется потратить на эту хмурую, черствую бабу, которая столько лет сидела у него на шее, — на этот счет он был совершенно спокоен. Подумаешь! Ну, сглупил он в свое время, захомутала она его, теперь, что поделаешь, надо платить. Но если деньги правят всем — он будет править деньгами. Сам он под власть этого ненасытного хозяина не подпадет.

В последнее время, впрочем, дела шли не так гладко, как раньше. Повсюду. В Китае сплошные проволочки из-за стандартов качества. Нужно все время самому быть на месте, следить за процессом производства, внедрять систему контроля, добиваться, чтобы проводили тестирование. Нужно бывать там каждый месяц дней по десять, не меньше. А он что? Ушел с головой в семейное счастье, в Китай ездил все меньше, положился на тамошних партнеров, — а зря, ох как зря!.. Ему определенно нужен толковый помощник. Молодой, неженатый, чтобы его можно было отправлять в разъезды. Но сколько он ни пытался нанять помощника, всякий раз очередной претендент, не успев присесть, осведомлялся: сколько недель отпуска, по какой ставке оплачиваются сверхурочные, сколько дается на деловые расходы, что входит в медстраховку? Возмущался, что слишком много командировок или что поездка оплачивается не в первом классе. «А я-то, — стонал Марсель, — по всему миру строил заводы, а ездил чуть не в багажном отделении!..» Раньше, когда он жил с Зубочисткой, он таки поколесил: Китай, Россия, Восточная Европа, жизнь на чемоданах! А сегодня ему слетать в Софию и обратно — как путешествие вокруг света. Между тем основной объем производства у его компании — за границей. В разных странах у него двенадцать тысяч сотрудников, во Франции всего четыреста. Вот и кумекай.

Особенно много проблем с Китаем.

Раньше рабочая сила там стоила гроши, но теперь ее стоимость все растет — на десять процентов в год. Множество фирм побросали дела в Китае и спешно перевели производство еще дальше, в другие страны. Самое ходовое направление сейчас — Вьетнам. Но во Вьетнам тоже надо ехать! Осваивать культуру страны, язык, всему учиться, все начинать с нуля!

Еще одна головная боль с Китаем — подделки. Рядом с одним из его заводов выстроили местный и давай штамповать копии с его моделей. И продавать их за полцены в Европу, конкурентам. Он было поднял шум — так ему тут же впаяли разбирательство: дескать, это он выпускает подделки! Не говоря уж про французскую таможню. Те не знают, что придумать, каждый день какие-нибудь новые требования к продуктам китайского производства. Ему даже пришлось заказывать картонные поддоны, а потом и деревянные: риск эпидемии.

И экономический кризис не обошел Китай стороной. Куча заводов закрывается — нет заказов. Или потому что американцы не погасили долги. Заводы банкротятся и сами ничего не выплачивают, что задолжали. Директора растворяются в воздухе. На помощь местных властей, чтобы их разыскать, рассчитывать не приходится.

Господи, дурдом-то какой…

Он сунулся было в Россию. Открыл завод, отправил туда макеты, вложил средства. Все как в воду кануло! Даже пальмы в кадках из холла и те сперли! Ничего вернуть не удалось. Потом он как-то встретил человека, который руководил «русским проектом», так тот от него сиганул на ту сторону улицы. А в одиночку поди повоюй… Не Россия, а какой-то Дикий Запад. Закон кольта.

Сократить объем производства тоже нельзя: на плаву сейчас удерживаются только крупные компании. Мелкие закрываются одна за другой.

Марсель чувствовал, что глаз у него притупился. Усталость, годы, охота побездельничать… В следующем году ему шестьдесят девять. Не мальчик уже! Хотя и чувствует себя отменно.

В шестьдесят лет еще не старик, твердил Марсель про себя. Куда там! Он припомнил, как выглядел в его годы собственный отец: высохший, как курага, лицо желтое, морщинистое, губы запали, потому что нет зубов, глаза провалились в черные глазницы… А в нем струится жизнь, кипит энергия! Правда, по лестнице подниматься — уже одышка. На той неделе не дошел до третьего этажа, дурно стало. Уцепился за перила, держась за сердце, еле вскарабкался на последнюю ступеньку.