Екатерина Завершнева - Сомнамбула

Мой собеседник не дал мне так низко пасть. Он спросил: «Ты и есть та самая Татьяна? Наслышан», — и улыбнулся. Могу себе представить, что ему тут рассказывали. У нас каждый второй — любитель мистификаций, а каждый первый — жертва. За спиной кто-то закричал — «танго, танго, поставьте ему танго». Латиноамериканская музыкальная комедия. Оставалось только гадать, сколько раз ему приходилось здесь вытанцовывать и сколько несчастных девушек пытались изобразить что-то, по их мнению напоминающее танго, в объятиях Педро. Мой номер как минимум двухзначный. Ну, держитесь, вы сами этого хотели.

Помимо блестящего знания языка, у меня было еще одно преимущество перед воображаемыми партнершами Антона — полгода в танцевальной школе.

Дело было так. Первые два месяца мы давили друг другу ноги, осваивая банальный венский вальс и прочие кренделя. Девочек было подавляющее большинство и те два-три мальчика, которых нелегкая занесла в танцевальный кружок, рисковали на всю жизнь подружиться с ортопедическими ботинками. Иногда наш учитель, Саша Черный, выбирал себе наиболее перспективную девочку и делал с ней круг по залу на глазах у остальных. Глядя со стороны на то, как он перебирает ножками в узеньких черных джинсах, я чувствовала себя носорогом.

К зиме мы начали разучивать танго. Я никак не могла решиться упасть спиной назад на руки невысокой крепкой девочке, которая обучалась со мной в паре. Саша выдернул меня из круга, вывел на середину, поклонился и сказал: а теперь смотрите, как это не надо делать.

Потом он все-таки объяснил, как надо, и предложил мне подумать о будущем, намекая на какие-то индивидуальные занятия и даже соревнования, если я буду хорошо себя вести. Условия меня не устроили, и я сбежала. И вот теперь я должна снова выйти из круга, чтобы остальные тоже усвоили Сашин урок. Антон внимательно посмотрел на меня и сказал: «Если ты не хочешь, мы не будем танцевать». Но я хотела — это была чистая правда. Я поставила стакан и, зажмурившись, взяла его за руку.

Начало было пугающе знакомым: Антон вывел меня на середину комнаты. Его левая рука со стаканом вина оказалась у меня за спиной. Он сказал: «Ничего не бойся», — и только-то. Я возмутилась: «Почему ты считаешь, что я боюсь?» — «Потому что ты смотришь на зрителя или в пол, а надо смотреть в глаза». Только этого мне не хватало. Чудеса гипноза или бессилие науки перед тайнами жизни. Мои доброжелатели кричали: «Педро, бес тебе в ребро, давай!». Судя по их нетвердой артикуляции, вечеринка продолжалась уже не первый час. «Посмотри на меня», — последнее, что я помню из той жизни. Фраза, сказанная по-испански, была понятна на все сто. От неожиданности я подняла глаза.

Иногда мне кажется, что я все это придумала — испанский язык, вино, летнюю ночь. Чтобы рассказывать небылицы о своей бурной молодости детям и внукам. Чтобы удержать в памяти тот вечер и освободиться от него. Заменить одну историю на другую.

Даже если все было не так — детали не имеют большого значения. Помню, что танго закончилось, а из его стакана не вылилось ни капли. А если нужны другие подробности — спросите у Нинки.

Антон сидел на подоконнике, рядом валялись книги, выселенные с обеденного стола на время вечеринки. Он листал их, разговаривая с бледным породистым мальчиком, о котором мне было известно, что он напечатался недавно в журнале «Искусство кино». Каждый раз, когда я встречалась глазами с ним, пульс превращался в рваный ритм на четыре четверти. Бледнолицый юноша представлял собой паузу в одну восьмую для переведения духа или взгляда. Занавеска, развевающаяся за спиной у Антона, была декорацией к фильму Карлоса Сауры (или это кинематографический мальчик внес свое уточнение в сюжет?). Мимо меня проплыла Нинка с подносом, полным невероятно оранжевых апельсинов. За окном шумел Гвадалквивир. На мне можно было ставить крест.

Чтобы немного отвлечься, я переметнулась в другой кружок, где говорили о планах на будущее. Море, вино в розлив, магнолии, танцы на пирсе, соглашайся, потому что все равно других вариантов не будет. А кто едет? А кто тебя интересует? Всеобщий смех. Надо было сразу соглашаться.

На следующий день мне позвонила Нинка. У меня стихийное мероприятие, если хочешь, присоединяйся. Объявляется средиземноморский вечер. Андрей прикатил огромный арбуз и мы накачиваем его алкоголем. Бэмби тоже здесь, готовит паэлью. Только не спрашивай меня, что это такое. Не дождавшись моего главного вопроса, она добавила: Антон ожидается в течение часа. Я сказала ему, что ты придешь.

Сердечная забота моих друзей становилась все более сердечной. Проклиная коллективное желание поплясать на празднике моей жизни, я заглянула в шкаф. Так и есть, ничего-то там нет. С неожиданной злостью я вытянула из ящика джинсы и майку. Чего ради я должна рядиться в павлиньи перья. Никаких признаков помешательства они от меня не дождутся. Он едет к Нинке, потому что я тоже еду к Нинке, а не наоборот. Я внезапно увидела его на набережной, в белой рубахе, расстегнутой на груди на манер испанских конкистадоров. Чей-то дружеский локоть вывел меня из гипнотического транса и вернул в лучший из миров. Я обнаружила себя в переполненном автобусе между двумя туземными тетками. Около моего носа болталась кошелка с дарами природы, из которой уверенно торчали фиолетовые ростки бататов. Хороша была бы я в павлиньих и луковых перьях. Герой-мореплаватель, должно быть, уже преодолел эту полосу препятствий. Интересно, что стало с его шикарной белой рубахой.

Спохватившись, я, как могла, вытянула лицо и позвонила в дверь. Однако дальше порога меня не пустили. Вот тебе авоська, дуй за хлебом. К чаю у нас все есть. Не сомневаюсь, однако, что ты придешь без хлеба, но с конфетами. Понизив голос, Нинка поинтересовалась: так это правда? Ну что… ну что у тебя с Антоном… Я предпочла перейти к делу: я все помню — хлеб и никаких конфет, дверь можешь не запирать. Она крикнула мне вслед — а его еще нет!

Каждый звонок в дверь пробегал по ладоням и заканчивался электрическим разрядом. Испытание на детекторе лжи я, пожалуй, не выдержала бы. Нинка жила в коммунальной квартире, и напряжение суммировалось и последовательно, и параллельно, и еще черт знает как. Нинкин муж Андрей подмигивал мне с другой стороны стола. Бэмби глядела на меня с интересом, как будто впервые заметила. Дорогие товарищи, ну нельзя же так откровенно. И вообще, если кому-то интересно, пусть спросят, я отвечу. Прямо, без уверток. Да.

Антон поздоровался с хозяйкой, заглядывая ей через плечо в комнату, и положил цветы на полочку рядом с телефоном. «Хоть и не мне, а все равно спасибо», послала ему вдогонку вежливая Нинка и свернула с букетом на кухню. Смущенным он не выглядел, скорее наоборот. Деловито пробрался в наш угол и подвинул кого-то рядом со мной. «А, это ты», — заметил он лучшему другу (и когда они успели подружиться с моим бывшим лучшим другом?) и добавил: «Привет». Это был мой личный привет с отсутствием точки в конце предложения. «Почему никто не ест, мы кого-то ждем?» — «А ты у нас сегодня — гвоздь программы», — объявила я, и весь стол загоготал. «Ну ладно, вы тут что-то затеяли, это ясно, но лично я ужасно голоден и собираюсь поесть прямо сейчас». Не рассердился, значит — решено.