Аркадий Макаров - Парковая зона

Метелкин, как увидел в тихой черной воде утопленника, так отключился: сразу стал наивней мужика деревенского, хоть и образование высшее.

Иван Захарович, Иван Захарович, ну кто в наших органах к тебе в понятие войдет? Убийство налицо? Налицо! Вот он, труп свежий еще. Свежее некуда. Кошель с американской валютой у тебя? У тебя! Пальчики-то, пальчики-то не до конца стер. Соляркой, говоришь, нечаянно замочил? Кого провести хочешь? Ты человека замочил, ублюдок, а не баксы эти! Из корыстных побуждений совершил умышленное убийство. Ты – инженер?! А, инженер… Проводок высоковольтный в бассейн сунул, значит, соображал, что делал. Сам, что ль, провод туда упал? А будешь вертеться и уходить от ответственности, мы тебе жопу отобьем. Это уж точно! Подписывай протокол, дело закрывать надо. А как ты думал? За досрочное раскрытие тяжкого преступления – премия полагается. Бери бумагу! Чистосердечное признание скащивает вину. Может, тебя к высшей мере и не приговорят. Расстрел у нас все равно пока в моратории. Доживай как-нибудь в тюрьме, зато почки отбитыми не будут, здоровеньким умрешь, зачем тебе с отбитыми внутренностями в тюряге гнить? Мы тебя отсюда все равно не выпустим. Бери ручку, подписывай! Мужики большие, говоришь, были… Ну, мужики-то большие, да ты маленький, с ноготок теперь. Подписывай – и все дела!

Такой разговор потом у Ивана Захаровича прокрутился в голове, когда он остыл и немного пришел в себя. Что черт не сделает, когда Бог уснет? Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!..

Смерть гостя в бассейне наступила от удара электрическим током. Вода сработала лучше конденсатора. Иван Захарович Метелкин понял это сразу, когда увидел опрокинутую в бассейн настольную лампу.

С умом сделана работа. Таким током можно и быка завалить. Понятно теперь, почему в сборке предохранительные вставки погорели.

Как оказалась лампа в бассейне, кто теперь скажет? Нет свидетелей. Вон он, Иван Захарович Метелкин, один здесь. Он в электричестве соображает. Позарился на чужое, вот и покусился на гражданина неизвестной территории. Какие такие вчерашние гости? Покажи их! Не знаешь? А-а! Первый раз видел? А они тебя угощать кинулись? Понятно-понятно. Все так говорят…

Иван, как сел на край бассейна, так и остался сидеть под ярмом случившегося. Верка тут еще подзуживает. Плачет:

– Иван, – говорит, – как же ты на деньги позарился? На такое пошел? Человека убил. Он хоть и не наш, а человек все-таки! Что делать будем, Иван?

Метелкин хоть был и не в себе, но так посмотрел на нее, что она тут же поперхнулась:

– Я – щас! Я – щас, Ваня! – и кинулась в дверь.

Через минуту принесла осаженному страшной нелепицей Ивану, расплескивая через край, стакан водки.

Но пить Иван не стал. Он взял из Веркиных рук стакан и, машинально повертев его в руках, бросил в черную воду.

Стакан оказался из дутого пластика, он на мгновение скрылся под водой, затем выскочил пробкой и закачался, как поплавок во время поклевки. Тут же закачалось в судорожном заломе смерти, уже покрытое синевой мокрое тело.

Привела Ивана в чувство все та же Верка. Властным, не терпящим возражений голосом она приказала Ивану Захаровичу закрыть на все запоры входную дверь, вывесив снаружи табличку: «Спортивно-оздоровительный комплекс закрыт по техническим причинам».

Метелкин, вынырнув из черных вод отчаяния, как тот пластик с водкой, пошел запирать двери.

Конечно, это было самое разумное решение до принятия других мер, о которых Иван Захарович и не догадывался.

Он еще верил в справедливость милицейских органов, в дотошное изучение происшествия со смертельным исходом следователем, ну, наконец, и в справедливость суда, считая наш суд самым гуманным.

Электролампа еще не орудие убийства, он, что ли, ее в бассейн сунул? Может, подсветку какую вчерашние гости хотели в бассейне устроить. В бассейне пол мокрый. Вот и поскользнулся Горун и упал с проводом в воду.

С током шутки плохи. Поэтому необходимо заявить в милицию о происшествии. Пусть разберутся. Виновных найдут. Пусть ему выговор по несоблюдению техники безопасности вкатают. Пусть. Не надо где попало провода разбрасывать, лампы разные включать. Не надо… В сырых помещениях даже верхний свет, и тот должен в прозрачный колпак одеваться. И-ех!

Успокоившись, Иван снова вернулся в бассейн: надо с Веркой обозначить свои действия перед следствием и милицией, чтобы потом расхождений в показаниях не было.

Но в помещении бассейна, кроме тихо покачивающегося трупа, он никого не обнаружил.

Обшарив весь комплекс, Иван нашел Веру Павловну в подсобном помещении, сидящей на ящике из-под тары с мобильником в руке. Увидев Ивана, она тут же спрятала телефон в карман жакета.

– В милицию звонила? – с облегчением выдохнул Иван.

– В трест по очистке города! – сухо, по-деловому, ответила, на чем-то сосредоточившись, Вера Павловна.

Иван так и не понял: шутит ли она, как всегда цинично, в своей манере, или издевается над ним. И это его взбесило.

– Чего ты несешь? Какой трест по очистке? Звони властям!

– Не бабахай! Я и звоню властям! Кому же еще? Иди к себе в каптерку и не о чем не думай!

Ничего себе – «ни о чем не думай»!

Иван посмотрел на Верку: «Ах ты, ведьмина дочь!», – плюнул и обречено побрел туда, где поутру он так неуютно проснулся.

Протирать ветошью валюту, эти проклятые доллары, было теперь бессмысленно – похоже на умышленное уничтожение следов преступления. И зачем он только к ним прикасался?! «Нечистые доллары. Нечистые…» – скажет следователь. И начнет дознавать: какую роль играл И. З. Метелкин в преступном сообществе.

Иван отодвинул от себя кожаный «лопатник» с дензнаками, скрестил на столе руки и положил на них тяжелую от похмелья и беды лохматую голову. Так обычно делают больные собаки, моргая отекшими глазами в пустоту.

Ни желаний, ни мыслей у Ивана Захаровича не было. Вернее, все это было, но в хаотическом первобытном состоянии, и построить из этих мыслей и желаний логическую цепь он уже не мог. Оборвались и потерялись причинно-следственные связи, как в порванной киноленте.

Из этой безнадеги Ивана вывел знакомый булькающий звук наливаемого стакана.

– Давай выпьем, Ваня! – с ироническим ударением на «Ваня», Вера Павловна протянула Метелкину высокий стакан из тонкого стекла, в котором высвечивалось что-то наподобие крепко заваренного чая. Рядом стояла распузатившаяся бутылка темно-зеленого дымчатого сплава с потеками по выпуклой поверхности.

Не пожадничала Верка и на этот раз, коньяк-то французской выделки и стоимости неимоверной. В таких бутылках содержимое должно быть действительно настоящим.

Иван, не отрывая с ладоней головы, посмотрел Верке в глаза. Верка держала на изготовке свой, тоже высокий, стакан.