Саша Нерозина - Секретный дневник русского олигарха

– Галинский был смертельно болен; я предполагаю, что ему оставались считанные месяцы, если не недели, – добавил Нейл.

– Весьма странно. Никто из его работников ни разу не говорил об этом; его описывали как человека, полного жизни и находящегося в отличной форме. – Келли почесал лоб, раздумывая над тем, почему этой информацией с ним никто не поделился.

– Да, странно, ты прав, – ответил Нейл. – Особенно на фоне того, что о его болезни нет ни слова даже в его медицинской карте, а я ее проверил тщательно.

Келли был озадачен.

– А что если Галинский не знал о своей болезни? – предположил он после короткой паузы.

– Маловероятно, – ответил Нейл. – Что странно, из его медицинской карты видно, что он консультировался у своего доктора ежемесячно на протяжении многих лет, а затем около шести месяцев тому назад он вдруг прекратил с ним видеться и не навещал его с тех пор. Возможно, он стал обследоваться у другого доктора. Тогда единственное, что меня немного смущает в этом сценарии, это то, что когда пациент меняет одного врача на другого, то его медкарта отправляется новому врачу. Очевидно, старый доктор должен иметь информацию о новом докторе.

– Может быть, его доктор и сможет внести некоторую ясность. Нам стоит с ним поговорить, – сказал Келли.

– Почему бы тебе не позвонить ему, Келли? Дать тебе его номер?

– Да, пожалуйста. – Келли взял ручку и начеркал номер в блокноте. – Спасибо, дружище, я позвоню ему. Что-нибудь ещё интересное есть?

– А тебе что, ещё что-то надо? Ну, мой дорогой, тебя невозможно удовлетворить. Я тут стараюсь изо всех сил, а тебе еще подавай.

Нейл захохотал над своей собственной шуткой.

– Некоторые медицинские заключения потребуют времени, – произнес он более серьёзным тоном. – Часть анализов и тестов придется обрабатывать в лаборатории, но я могу пообещать, что, как только найду что-нибудь интересное, дам тебе знать. Хотя, откровенно говоря, я не думаю, что мы найдем много, но если обнаружим следы определённых химикатов, то узнаем наверняка, знал ли Галинский о своей болезни и лечился ли он.

– Спасибо, Нейл.

– Не за что, милочка. Пока! – Нейл повесил трубку.

Келли улыбнулся. Нейл, с его позитивным взглядом на жизнь, был одним из его любимчиков. Он был лёгок на подъём, всегда смеялся и травил шутки в любых жизненных ситуациях, какими бы сложными они не были. Нейл объяснял свою способность легко относиться к жизни наличием мудрости. Он любил повторять, что знает, из чего сделаны люди, в буквальном смысле, и поэтому воспринимал их такими, какие они есть. Келли вообще считал, что большинство докторов, с которыми он был знаком, в действительности жизнерадостные и счастливые люди, как будто они знали о жизни нечто такое, что обычным людям было невдомёк. Келли было любопытно узнать, относился ли к этой категории и личный доктор Галинского, профессор Уэллс.

Прищурившись, Келли с трудом разобрал свой собственный почерк на листе бумаге и, взяв трубку в руку, набрал номер доктора. На другом конце он услышал: «Здравствуйте», сказанное высоким писклявым голосом.

– Доброе утро. Вас беспокоит Дэвид Келли из Скотланд Ярда. Могу я поговорить с доктором Уэллсом?

– Да, конечно, минуточку, пожалуйста.

Келли услышал щелчок, за которым последовала тишина, и после этого еще один щелчок, и наконец раздался голос доктора Уэллса.

– Детектив Келли? Это доктор Уэллс. Чем могу вам помочь?

– Спасибо, что ответили, доктор. – Про себя Келли отметил, что если бы доктор Уэллс не представился, то он принял бы его за женщину, поскольку голос его был почти так же высок, как и у его секретарши.

– Вы, вероятно, расследуете смерть господина Галинского, не так ли?

– Совершенно верно, доктор.

– Его медицинскую карту ещё вчера забрали ваши люди, но я готов ответить на интересующие вас вопросы.

– Доктор Уэллс, я предполагаю, что вы знали о здоровье Галинского лучше, чем кто-либо другой, включая и все его серьезные болезни. Был ли Галинский откровенен с вами касательно вопросов здоровья?

– Да, безусловно, – ответил доктор Уэллс с уверенностью. – Господин Галинский вообще следил за своим здоровьем. Вы, наверное, должны были заметить из его медицинской карты, что он страдал высоким давлением и тахикардией. Мы держали обе эти болезни под контролем. К тому же господин Галинский пытался меньше курить и быть аккуратнее с алкоголем. А в последнее время стал правильнее питаться и даже увлёкся занятиями спортом. Всё это, конечно, говорит о том, что он весьма трепетно относился к своему здоровью.

– Да, – согласился Келли, хотя он и не имел ни малейшего представления об образе жизни Галинского. – Вам не известна причина, по которой Галинский перестал навещать вас в последние месяцы?

– Нет. Но ведь он очень много путешествовал.

– Доктор Уэллс, знали ли вы, что у Галинского был рак?

– Рак? – Удивление доктора было неподдельным. – Какой рак?

– Наши эксперты установили, что Галинский был смертельно болен раком. Вы что же, совершенно не были осведомлены об этом?

– Нет. По правде говоря, я шокирован этим известием. Рак – это такое серьёзное заболевание, и если он был смертельно больным, как вы говорите, он должен был знать об этом. Кстати, каким именно раком он страдал?

– Обстоятельства его смерти были таковыми, что нам не удалось выяснить первоначальный очаг рака, – Келли не хотел вдаваться в подробности насильственной смерти Галинского, – но, насколько я понимаю, он начал распространяться на большую часть его органов.

– Понимаю.

– А не знаете ли вы, почему Галинский, будучи вашим многолетним пациентом, держал свою болезнь в тайне от вас?

– У меня есть кое-какие соображения на этот счёт. Дело в том, что господин Галинский проводил очень много времени в Израиле и регулярно делал там полное сканирование организма. Он мог узнать о раке, находясь там, и соответственно довериться местным специалистам. Я должен отметить, что израильтяне довольно сильны в диагностике рака, в том числе и на ранних стадиях, а их институты одни из самых лучших в мире. Как и некоторые мои другие еврейские пациенты, вышедшие из России, Галинский безгранично доверял израильской медицине, куда более, чем европейской. К тому же пресса в Израиле относится к нему более благосклонно, чем местная, а когда человек тяжело болен, конфиденциальность и уединение просто необходимы, особенно публичным личностям. Это, на мой взгляд, может объяснить, почему он внезапно перестал наблюдаться у меня.

– Я думаю, что эта версия вполне вероятна, – Келли согласился. – Вы не могли бы предположить, в каких больницах Израиля он скорее всего мог лечиться?

– Да, конечно, – доктор сказал охотно. – Я составлю список и отправлю его вам по факсу. Мне потребуется не больше пятнадцати минут.