Анатолий Тосс - Почти замужняя женщина к середине ночи

Тут Жека снова заглянула мне в глаза, и я различил в них искреннюю тягу к парню с косичкой.

– Ну не могу же я сама. Мне ж неловко, я же, как ни крути, девушка. Помоги, а?

– Про «как ни крути», это ты метко, – согласился я с Жекой. И тут же, не обращая внимания на ее сверкнувший молнией взгляд, добавил: – Да я никогда ребят не выписывал, я не знаю как.

– Помоги ей, – попросила за Жеку другая девушка, та, которую я только что снял, и сно-ва лукавым прищуром прожгла меня до сердца. Вот теперь им обоим я уж точно не мог отказать.

Я оглянулся на Илюху с Инфантом за советом, но те только развели руками.

– Ну давайте поможем Жеке, – предложил я.

– Раз она так просит, – подытожил Илюха, – надо помочь.

– А как? – задался я глобальным вопросом. – Как парней выписывать? Ведь привычные приемы здесь не подойдут. Они ведь разные, ребята и девушки, по физиологии своей, психике, и они на разные механизмы откликаются. Если на женщину словами лучше всего воздействовать, потому что уши у нее самые восприимчивые из всех органов чувств, то как тогда на мужчину воздействовать? Я не знаю.

Тут мы все задумались.

– Надо методом исключения, – предложил научный подход Инфант.

– Исключением чего? – не поняли мы все.

– Исключением органов чувств. Если уши подходят только для женщин, то остается зрение, осязание, обоняние…

– Ну осязанием я точно пользоваться не буду. Это мы ей оставим, – я кивнул на Жеку. – Обоняние и зрение мне тоже не подходит, потому что зачем мне надо, чтоб меня обнюхивали и осматривали? Остается… Что там остается?…

– У настоящих мужчин есть еще одно чувство, пятое, – предположил Илюха. – Чувство товарищества. Оно еще братством или взаимовыручкой называется. Чувство локтя, иными словами.

Вот за эту мысль я ухватился.

– То есть прийти надо парню на выручку. Поделиться последним. Но вот чем?

Я задумался, не спеша глотая красноватую, стимулирующую мозговую деятельность жидкость.

– Ну что же вы? – вдруг заволновалась Жека. – Быстрее, он, похоже, уходить собрался.

– От нас не уйдешь… – начал было я, но меня перебил Илюха:

– Да никуда он не уходит, он просто в сортир собирается.

И, видимо, именно слово «сортир» в сочетании со словом «товарищество» подействовало, и в моей голове тут же вызрел совершенно очевидный план.

– Инфантище, – стал распределять я роли, – задержи его, только быстренько.

– Как? – потребовал инструктаж Инфант, который действительно без инструктажа обычно справлялся с трудом.

– Да как хочешь, – проинструктировал я быстро. – Спроси его, например, как в библиотеку пройти, – вспомнил я из классики отечественного кинематографа.

– Какая же тут библиотека в клубе, ночью? – не понял Инфант, потому что из классики он вспомнить не мог. Так как был с ней с детства в раздоре.

– Ну закурить попроси, – предложил я впопыхах еще один стандартный прием.

– Так я же не курю, – снова заупрямился он.

– Ну, как угодно, главное – задержи, – прервал себя я, так как время на инструктаж закончилось. Мне надо было попасть в клубный туалет хоть на минуту раньше Жекиного избранника.

Я рванулся, лишь краешком зрения различая, как Инфант, тоже отделившись от группы, двинул дерганым шагом в сторону парня с хвостиком. Как ни странно, он все же догнал его где-то на полдороге к сортиру и тронул за плечо, и когда тот обернулся, Инфант стал его о чем-то спрашивать. Я видел, как Инфантовы руки выписывали в воздухе жестикулирующие дуги, но вот слов я уже расслышать не мог. Впрочем, как мы уже знали, для парней слова не так существенны. Главное, что в сортир я успел первым.

Клубный публичный туалет выглядел, как обычный клубный публичный туалет – не слишком гламурно, но и не слишком улично приземленно. Так, вполне по-людски. Три кабинки, два писсуара, парочка рукомойников, фен для рук – в общем, все, как полагается.

Я торопливо обошел все кабинки, они оказались незаселенными, и быстро собрал все находившиеся там рулоны туалетной бумаги. Их не было слишком много – на три кабинки набралось три рулона, ровно рулон на кабинку.

Затем я тщательно оглядел помещение, времени оставалось мало, и от рулонов надо было срочно избавляться. Спустить их в унитаз я, похоже, не успевал – не известно, как долго Инфант мог удержать Жекиного гитариста. Но мне повезло, там был маленький ящичек, где-то под мойкой, а в ящичке темное грязное пространство, куда два из трех рулонов как раз и поместились. Потому что третий, самый худенький, кем-то до меня сильно раскрученный, был мне нужен самому.

Я успел как раз вовремя. Когда гитарист появился, я стоял посередине электрически освещенной кафельной комнаты, разматывая рулон до предела. Жекин избранник, как и полагается, не обратил на меня ни малейшего внимания. Да и почему он должен был обращать? Подумаешь, стоит незнакомый чувак и методично отматывает до основания рулон – что тут такого необычного?

И тем не менее он вскоре обо мне вспомнил. Сначала раздалось громкое «блин» из первой кабинки. Потом гитарист появился и тут же исчез в другой. На сей раз прозвучало другое слово, тоже короткое, оно по звуковому построению даже напоминало «блин». А вот когда он убедился, что и в третьей кабинке отсутствует сангигиеническое средство в виде рулона бумаги, тогда он уже огорчился вслух не отдельным словом, а перешел на длинную эмоциональную реплику. И сразу вспомнил обо мне.

А я все стоял посередине и все разматывал рулон широкими, щедрыми движениями рук.

– Слушай, – обратился ко мне будущий Жекин друг, смущенно подступая со своим деликатным вопросом. – Представляешь, там ни в одном сортире пипифакса нет.

– Правда? – приостановил я отмотку от удивления. – А на вид приличное заведение. Надо тебе сходить к администрации, потребовать, чтобы занесли, потому что не дело это – без пипифакса.

Гитарист еще подступил ко мне на полшага. Он все сильнее мялся и смущался, прямо на глазах.

– Не могу я идти выяснять у них, времени нет, приперло меня, понимаешь, – пожаловался он.

– Понимаю, – согласился я, так как понимал. – С кем не бывает.

– А зачем тебе так много? – наконец перешел он к основной теме, указывая на струящуюся из моих поднятых рук белоснежную нескончаемую ковровую дорожку.

– Ну как же? – удивился я. – Ты что, теорему «Роста» не знаешь?

– Чего, какую теорему? – не понял страждущий по пипифаксу гитарист. Кстати, какое странное слово «пипифакс», успел подумать я. Смешное, веселое, откуда оно взялось, где его филологические корни?

– Как же, теорема «Роста», – пояснил я доходчиво, – она утверждает, что «количество пипифакса, необходимого для человека, должно быть не меньше роста этого самого человека». Или если в математических терминах, то: