Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров

— Что ж, зови всех, если всем, — спокойно согласилась женщина…

…Костёр горел ярко и шумно, с треском и рёвом пожирая смолистые коряжины. Вокруг него сидели на выворотнях женщина в шкурах, трое мальчишек и две девчонки в камуфляжах, а вокруг лежала тёплая ночь конца июля.

— Надо поговорить, — повторил Рат и встал, опираясь на карабин. — Мы богаты, ребята. По нашим здешним меркам — невероятно богаты…

— Да и по центральным… — Егор не договорил, но было ясно, что он хочет сказать. Рат кивнул ему:

— Тем более. Это золото по справедливости принадлежит всем нам поровну.

— На шесть частей, — сказала Ксанка. — Елена Сергеевна ведь… и вообще, если по-правде, то это всё её.

— Вообще-то да, — вдруг призналась Светка и с вызовом посмотрела на Егора. Но тот только пожал плечами. А Рат покачал головой:

— Нет. Вы мучились, страдали, чуть не погибли. Будет нечестно решать так… Пять частей, всем поровну… Но я хочу сказать, что… — Рат подбросил карабин в ладонь, покачал им. — Вы можете смеяться. Это не моё золото. Я не чувствую себя его хозяином. Понимаете, — он заторопился, словно боялся быть прерванным, хотя все слушали внимательно, — эти люди, которые его прятали… они могли же его просто растащить. Чего легче — поделить и за кордон, тут же рядом… А они его везли, они его спрятали и погибли из-за него. Потому что… потому что оно было нужно не просто так. Я не буду рассуждать, кто там был прав, кто виноват, белые-красные… И Колчак… сам. Он мог удрать и всё. В самом начале. И как сыр в масле… а он… — Рат непривычно много говорил и начал путаться.

— Будет нечестно, если мы вбухаем его на аквапарки, пиццу и Диснейленд, — сказал Сашка. На него посмотрели, и Рат кивнул:

— Да. Нечестно… Посмотрите, сколько вокруг… сколько плохого, — Рат мучился, давился словами. — Сколько… как много денег у тех, кто… И совсем ничего — у других, кто хорошее делает… Что тут можно…А у нас теперь есть… пусть не миллионы долларов, но… Я… у меня есть руки, голова, я даже если не поступлю… я всегда заработаю… А есть — кто уже не могут… или ещё не могут, а им… Это — нечестно. А я хочу — чтобы честно, даже если так невыгодно… потому что я — я казак, я сын казака, офицера, а это всё, вокруг… это Россия… моя Родина, а не… просто так… даже если говорят… даже если мы никому не нужны, я всё равно буду честно…

— Рат, ты не волнуйся, — спокойно и тихо сказал Егор. — Мы понимаем.

— Да, спасибо… брат, — кивнул Рат и выпрямился строго, став похожим на памятник. — В общем я никому не приказываю, я даже не прошу никого. Но свою долю мы с мамой потратим на то, чтобы тут, у нас, стала чуть лучше жизнь. Мы пока ещё не знаем, как, но на людей, кто правда нуждается, кому помочь надо. Потому что они и есть — Россия. А не те морды по телику. Вот и всё. И никуда я свою долю сдавать не буду, найдём, кому продать. Я не хочу, чтобы мне двадцать пять процентов, а с остального отдавали долги тем, кому я не задолжал. Разным… буржуям зажравшимся. Я сказал.

Он сел. Светка, не вставая, тут же подала голос:

— Тёть Лён, а у мужа и жены имущество общее? Я просто не знаю…

— По-разному, — удивлённо посмотрела на неё мать Рата. — Что до свадьбы нажили — то у каждого своё… А… что? — в голосе её прозвучала опаска.

Светка встала и поклонилась в пояс женщине, сохраняя абсолютно серьёзное выражение лица.

— Как я есть ваша будущая невестка, — сказала она, — то имущество своё отдаю в вашу семью. И пиндык. То есть это. Аминь. Благословите, свекровь-матушка.

— В каком это смысле? — еле прошелестела Елена Сергеевна. Светка начала:

— Ну, это… — и приняла на лоб брошенную Ратом шишку. — Спасибо, сударь мой муж.

— Сядь, — попросил Рат, — иначе выпорю, согласно «Домострою»… [38] 38. «Домострой» — произведение русской литературы, написанное в XVI веке и касающееся правил поведения в семье, воспитания детей, управления хозяйством. В «Домострое» зафиксированы очень строгие рамки обращения мужа с женой. Вот, ма, — обратился он к Елене Сергеевне, — это трепло и есть моя девчонка… Не пугайся. В душе она хорошая.

— Ну а теперь я скажу, — Сашка не вставал. — Хотя — что мне говорить. Я, Рат, думаю так же, как ты. Пусть ОНО будет для всех. Тогда потеряет силу проклятье.

— Какое проклятье? — удивился Рат. Сашка смутился:

— Да так… Фантазии, — и посмотрел на Егора.

— Я десять тысяч возьму, — твёрдо сказал тот. — Остальное ладно, но десять тысяч мне нужны. Я отдам их семьям… Семьям пилотов. Это ерунда взамен людей, но всё-таки что-то. Может быть, они меня простят.

— А если отец спросит, где взял? — поинтересовался Рат. Егор вскинул голову:

— Это моё личное дело.

— Ясно, — кивнул Рат. — Ну что ж. Значит, это золото пойдёт людям.

— России, — поправил Сашка. Рат не согласился:

— Людям… Россия — это и есть люди. Потом придумаем, что с ним делать конкретно, а пока ещё кое-что. Завтра надо присмотреть место, где спрячем оружие и барахло. Мы почти пришли.

— Уже?! — изумилась Светка и, когда все засмеялись, вздохнула:

— Честное слово, даже не верится. А?

— Да мне тоже, — признался Рат. А Егор сказал в сторону — и никто не услышал его слов:

— Целая жизнь прошла…

Сашка отошёл ненадолго в сторону от костра, а когда вернулся, то сказал:

— Знаете, уже светает. Надо хоть немного поспать, раз уж всё решено.

— Ничего не решено, — ответил ему Рат. — Решать-то придётся снова и снова. Всю жизнь,

Сань. Это я давно и прочно выучил.

— А разве я против? — удивился Сашка. — Это интересно — решать…

А Светка, поднявшись на ноги, неожиданно потянулась и громко запела:

— Рат обнял мать и слушал с улыбкой, как поют друзья:

— Светка окликнула Рата: — Ну?! — и тот подхватил тоже: