Олег Верещагин - Я иду искать... Книга первая. Воля павших

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ

ЖЕЛЬКО РАЖНЯТОВИЧА ПО ПРОЗВИЩУ «ОРКАН»,

СИМО ДРЛЯКА,

ЭРНЕСТО (ЧЕ) ГЕВАРЫ,

ПЕТРА МАШЕРОВА,

ГЕНЕРАЛА ДЕ BETA,

ИВАНА ТУРЧАНИНОВА,

ЛОРДА ДЖОРДЖА НОЭЛЯ ГОРДОНА БАЙРОНА,

и сотен других, считавших, что чужого горя не бывает,

а свобода и вера стоят того, чтобы за них драться

С БЛАГОДАРНОСТЬЮ И

ВОСХИЩЕНИЕМ

ПОСВЯЩАЕТ АВТОР

ЭТУ КНИГУ

Он пришел в город под вечер, когда ворота уже закрывались.

Стражники-хангары в плоских хвостатых шлемах видели, как он возник из вечернего сумрака шагах в ста от ворот. Они хмуро разглядывали приближающуюся фигуру человека, обмениваясь негромкими замечаниями на своем языке, — кто же под вечер таскается со стороны Великого Леса? Колдуны, бродяги, убийцы… а то и еще кто похуже. С молоком матери хангары впитали убеждение, что лес буквально кишит нечистью. Поэтому они с надеждой посматривали на стоящего ближе к воротам данвана — не прикажет ли он сразу рубить позднего пришельца, пока он не натворил дел в городе, как уже бывало?..

Рослый, широкоплечий человек шагал размеренно и легко, чуть наклонив корпус вперед. Лица еще не было видно в быстро сгущающихся сумерках, но хангары видели серо-зеленый плащ, накинутый поверх зеленой кожаной куртки, стянутой на груди ремнями, такие же зеленые штаны, заправленные в высокие сапоги, подбитые железом и перевитые ремнями накрест. Длинные черные краги доходили почти до локтей. На широком, в два ряда проклепанном медью поясе висели тощий кошелек, дорожная сумка, широкий меч в обтянутых шкурой, длинным белым мехом наружу, ножнах и тяжелый нож-камас. Сочетание оружия и одежды делали позднего путника вдвойне подозрительным, потому что меч и камас могли принадлежать лишь северному горцу-славянину, а кожаная одежда всадника — только анласу, кочевнику из западных степей. И те и другие были давними врагами данванов — так одеться и вооружиться можно было лишь в знак вызова могущественным господам, лично Капитану здешней крепости и последнему наемнику-хангару.

Но данван, стоящий возле ворот, остался неподвижен. Похожий на чудовищную башню из гибкой брони, угловатый, огромный, безликий, он стоял, широко расставив ноги и положив ладони в металлических перчатках на свое страшное оружие, висящее поперек широкой груди. Казалось, ему нет дела ни до наемников, выжидательно посматривающих на него, ни до приближающегося странного путника, ни до города за спиной. Матовый блеск маски шлема был исполнен холодного равнодушия. Способность господ, личной стражи Капитана крепости, то часами сохранять полную неподвижность, то взрываться молниеносным броском пугала хангаров, но в то же время придавала им уверенности в своих силах на чужой, враждебной земле… И теперь они успокоились тоже. Раз господин неподвижен — значит, опасности нет. Опершись на короткие хвостатые копья с широкими наконечниками, предназначенные для ближнего боя, хангары уже с ленивым любопытством следили за чужаком.

Тот подошел совсем близко — так близко, что стал виден цвет его глаз, серых и спокойных. Длинные русые волосы падали на спину и плечи. Такого же цвета усы гордо покоились за ушами, как было принято у славян во всех землях. Темную от ветра, солнца и холодов кожу лица пересекал от правой брови до угла рта шрам, в котором любой из наемников мог легко узнать след хангарской сабли — такой же, как висевшие у них на поясах. Симпатий к пришельцу это не прибавило, а он еще вознамерился пройти через ворота, словно сквозь пустое место! Было от чего остолбенеть, но в последний момент один из стражников преградил лесовику путь своим копьем:

— Пошлина давай, — гортанно прокаркал он с неистребимым хангарским акцентом.

— Пошлину? — глуховато спросил человек на славянском языке, останавливаясь и обращая на стражника слегка отсутствующий взгляд светлых глаз.

Эти глаза всегда раздражали хангара, вот уже пятнадцать лет служившего господам в лесной земле, — равнодушные, невыразительные глаза рыбы, по которым невозможно понять, о чем думает и чего хочет их обладатель.

— Пошлина, — повторил хангар, расправляя грудь и выпятив губу: он был на полголовы ниже пришельца. Двое стражников помоложе засмеялись — не над своим старшим, а над лесным дикарем. Может, он и вообще не знает, что такое пошлина, — думает, что в город, где есть Капитан, можно входить, как в лес, без разрешения и свободно?! Но тот уже достал из кошелька серебряную монету с Летящим Фрегатом и Грифоном Данвэ.

— Возьми, — монета упала в ладонь стражника. Но вместо того, чтобы идти дальше, человек вдруг спросил: — К кому в городе можно наняться на службу, скажи?

— Служба? — переспросил хангар. — Э, что твоя умеет делать?

— Я воин, — так же глуховато, словно оберегая голос, ответил человек. — Могу быть следопытом в лесу. В горах. Могу водить корабли по звездам.

— Ты? — хангар скривился. — Хай!

— Я спрашивал совета, а не насмешки, — без обиды сказал человек.

— Могучий Отважный Всевидящий, Капитан под Грифоном Данвэ, Капитан крепости Виард Хоран, — титуловал хангар Капитана полностью, назвав даже данванское наименование крепости, — не принимает в свои отряды червей, которые только и умеют, что ковыряться в земле. Тут есть лишь место для могучих сынов Белого Верблюда, рожденных в Ханна Гаар.

Эту тираду стражник произнес без акцента — отшлифовал долгим и частым употреблением. Остальные стражники откровенно заржали. Их веселье еще более усилилось, когда ничтожный лесовик проглотил и это оскорбление. Смиренно наклонил голову:

— Я понял… А есть ли у вас в городе рынок рабов?

— Эй, ты где видеть город без рынок рабов?! — насмешливо спросил хангар. Пришелец был глуп и безопасен, даром что с оружием.

— А если видел? — с непонятной насмешкой ответил вопросом лесовик.

— Тогда твоя зарабатывать много денег, да? — Хангар ткнул человека в грудь волосатым пальцем. — Рассказывать об этом чудесном месте и зарабатывать!

— Я смогу зарабатывать деньги у себя дома, рассказывая, каких глупцов держит вместо стражи тот, кто называет себя Капитаном Крепости Трех Дубов.

Хангар на миг застыл, хватая ртом воздух, а потом схватился за рукоятку сабли. Во-первых, проклятый лесовик говорил на языке Ханна Гаар — знал, знал его и заставил ломать язык своей тарабарщиной! Во-вторых, он открыто и нагло исковеркал титул Капитана и осмелился назвать Виард Хоран СТАРЫМ названием!!! Это требовало кары — немедленной и беспощадной — его голова скатится раньше, чем лесовик успеет достать свой неуклюжий меч…