Олег Верещагин - Я иду искать. История первая

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_action Олег Николаевич Верещагин tambwolf.73@yandex.ru Я иду искать. История первая

Ты можешь только стоять. До конца. До смерти. До понимания жизни... Либо умереть, как лягут карты судьбы. Как человек. Или как тварь дрожащая. Тебе выбирать.

Молодость и ненависть против расчета, закон против совести, режущий глаза «свет цивилизации» против утренних туманов без запаха химии... Война на уничтожение.

В этом мире редко доживают до тридцати.

v 1.0 — Создание fb2-книги из авторского текста с «СамИздата» — BigHamster

В работе над переносом предыдущей самиздатовской версии в формат FB2 принимали участие: Semargl, Snake.

Он пришёл в город под вечер, когда ворота уже закрывались.

Стражники-хангары в плоских хвостатых шлемах видели, как он возник из вечернего сумрака шагах в ста от ворот. Они хмуро разглядывали приближающуюся фигуру человека, обмениваясь негромкими замечаниями на своём языке — кто же под вечер таскается со стороны Великого Леса? Колдуны, бродяги, убийцы... а то и ещё кто похуже. С молоком матери хангары впитали убеждение, что лес буквально кишит нечистью. По-этому они с надеждой посматривали на стоящего ближе к воротам данвана — не прикажет ли он сразу рубить позднего пришельца, пока он не натворил дел в городе, как уже бывало?. .

Рослый, широкоплечий человек шагал размеренно и легко, чуть наклонив корпус вперёд. Лица ещё не было видно в быстро сгущающихся сумерках, но хангары видели серо-зелёный плащ, накинутый поверх зелёной кожаной куртки, стянутой на груди ремнями, такие же зелёные штаны, заправленные в высокие сапоги, подбитые железом и перевитые ремнями накрест. Длинные чёрные краги доходили почти до локтей. На широком, в два ряда проклёпанном медью поясе висели тощий кошелёк, дорожная сумка, широкий меч в обтянутых шкурой длинным белым мехом наружу ножнах и тяжёлый нож-камас. Сочетание оружия и одежды делали позднего путника вдвойне подозрительным, потому что меч и камас могли принадлежать лишь северному горцу-славянину, а кожаная одежда всадника — только анласу, кочевнику из западных степей. И те и другие были давними врагами данванов — так одеться и вооружиться можно было лишь в знак вызова могущественным господам, лично Капитану здешней крепости и последнему наёмнику-хангару.

Но данван, стоящий возле ворот, остался неподвижен. Похожий на чудовищную башню из гибкой брони, угловатый, огромный, безликий, он стоял, широко расставив ноги и положив ладони в металлических перчатках на своё страшное оружие, висящее поперёк широкой груди. Казалось, ему нет дела ни до наёмников, выжидательно посматривающих на него, ни до приближающегося странного путника, ни до города за спиной. Матовый блеск маски шлема был исполнен холодного равнодушия. Способность господ, личной стражи Капитана крепости, то часами сохранять полную неподвижность, то взрываться молниеносным броском пугала хангаров, но в то же время придавала им уверенности в своих силах на чужой, враждебной земле... И теперь они успокоились тоже. Раз господин неподвижен — значит, опасности нет. Опершись на короткие хвостатые копья с широкими наконечниками, предназначенные для ближнего боя, хангары уже с ленивым любопытством следили за чужаком.

Тот подошёл совсем близко — так близко, что стал виден цвет его глаз, серых и спокойных. Длинные русые волосы падали на спину и плечи. Такого же цвета усы гордо покоились за ушами, как было принято у славян во всех землях. Тёмную от ветра, солнца и холодов кожу лица пересекал от правой брови до угла рта шрам, в котором любой из наёмников мог легко узнать след хангарской сабли — такой же, как висевшие у них на поясах. Симпатий к пришельцу это не прибавило, а он ещё вознамерился пройти через ворота, словно сквозь пустое место! Было от чего остолбенеть, но в последний момент один из стражников преградил лесовику путь своим копьём:

— Пошлина давай, — гортанно прокаркал он с неистребимым хангарским акцентом.

— Пошлину? — глуховато спросил человек на славянском языке, останавливаясь и обращая на стражника слегка отсутствующий взгляд светлых глаз. Эти глаза всегда раздражали хангара, вот уже пятнадцать лет служившего господам в лесной земле — равнодушные, невыразительные глаза рыбы, по которым невозможно понять, о чём думает и чего хочет их обладатель.

— Пошлина, — повторил хангар, расправляя грудь и выпятив губу: он был на полголовы ниже пришельца. Двое стражников помоложе засмеялись — не над своим старшим, а над лесным дикарём. Может, он и вообще не знает, что такое пошлина — думает, что в город, где есть Капитан, можно входить, как в лес, без разрешения и свободно?! Но тот уже достал из кошелька серебряную монету с Летящим Фрегатом и Грифоном Данвэ.

— Возьми, — монета упала в ладонь стражника. Но вместо того, чтобы идти дальше, человек вдруг спросил: — К кому в городе можно наняться на службу, скажи?

— Служба? — переспросил хангар. — Э, что твоя умеет делать?

— Я воин, — так же глуховато, словно оберегая голос, ответил человек. — Могу быть следопытом в лесу. В горах. Могу водить корабли по звёздам.

— Ты? — хангар скривился. — Хай!

— Я спрашивал совета, а не насмешки, — без обиды сказал человек.

— Могучий Отважный Всевидящий, Капитан под Грифоном Данвэ, Капитан крепости Виард Хоран, — титуловал хангар Капитана полностью, назвав даже данванское наименование крепости, — не принимает в свои отряды червей, которые только и умеют, что ковыряться в земле. Тут есть лишь место для могучих сынов Белого Верблюда, рождённых в Ханна Гаар.