Ричард Форд - Трудно быть хорошим

Они свернули в немощеный проулок, в конце которого был их приют. В палисаднике первого из домиков был воздвигнут киоск для продажи пиротехники, и его украшала гирлянда ярко-желтых лампочек. За прилавком стояла пожилая женщина без всякого выражения на лице. На ней был свитер, и она держала на руках черного пуделька. На полках осталось лишь несколько римских свечей.

— Вот уж не думала, что мне придется жить там, где люди продают пиротехнику прямо у себя во дворе, — сказала Луиза, глядя перед собой, но Старлинг покосился на освещенный киоск. Дождь превратился в мелкую изморось, и улица блестела, точно смазанная маслом. Ему очень захотелось помахать этой женщине, но он удержался.

— Ты бы мог сказать, что мы живем там, где не стали бы жить, если бы это зависело от тебя. Смешно, верно? А ведь случается это само собой. — Луиза засмеялась.

— Да, пожалуй, смешно, — сказал Старлинг. — Это же правда.

— А что ты сочинил на обед, Эдди? Мне вдруг жутко есть захотелось.

— Я совсем забыл. Замороженные макароны.

— Лучше не придумаешь.

Старлинг свернул на гравий. В примыкавшем к дому загоне, где рос бурьян, он увидел пони, белки глаз которого холодно блестели под дождем. Совсем неподвижные, точно у привидения.

— Скажи мне одну вещь, — начал Старлинг. — Если я у тебя спрошу, ты мне все скажешь?

— Если будет что сказать, — ответила Луиза. — А то ведь иногда и говорить не о чем. Так спрашивай.

— Что было у тебя с Рейнером? — сказал он. — Ну, почему вы развелись. Я тебя про это никогда не спрашивал. Но мне надо знать.

— Ну, тут все просто, — ответила Луиза и улыбнулась ему в темноте машины. — Я просто поняла, что не люблю Рейнера, только и всего. Точка. Абзац. Я поняла, что люблю тебя, и не захотела оставаться женой того, кого не люблю. Я хотела быть твоей женой. Ничего тут нет ни сложного, ни важного. — Луиза обняла его за шею и притянула к себе. — И не тоскуй, милый. Ну, не повезло тебе. Все будет хорошо. Найдешь себе замечательную работу. Лапочка, давай я тебя развеселю! — Луиза отодвинулась к дверце и открыла ее. Старлинг услышал, как звенят под дождем колокольчики. — Вот сейчас увидишь! — сказала она.

Старлинг не мог ничего разглядеть. Луиза открыла дверцу, повернулась к нему спиной и зажгла спичку под дождевыми брызгами. Старлинг увидел, как разгорается огонек. Что-то блеснуло, зашипело, посыпались искры, и Старлинг почувствовал, как к запаху дождя подмешался едкий запах горения. Луиза захлопнула дверцу и пустилась в пляс под дождем перед машиной, размахивая бенгальскими огнями, широко улыбаясь, творя для него огненные зигзаги и узоры, рассыпая яркие звезды, озарявшие ночь, и сверкающий дождь, и темный домик позади нее: на миг она схватила Вселенную и остановила ее, словно что-то нежданное и совершенное в бешеном сиянии опустилось на землю для него, для него одного — для Эдди Старлинга — и он мог только смотреть и слушать. И только он будет здесь, будет ждать, когда свет погаснет.

День, когда из Мэмфиса пожаловали Сэм с Ардис, был на редкость холодным и ветреным. Оба заметно изменились за последнее время: сын возмужал и даже несколько раздался, Ардис же выкрасилась в пепельный цвет. Оставив детей с соседкой, они приехали сообщить Эмме, чтобы та готовилась к переезду.

Ей было уже семьдесят шесть лет, пятьдесят из которых она прожила в этом доме. И, естественно, переезжать отказалась.

— Но поймите, мама, здесь собираются провести автобан. И он пройдет прямо через ваш дом, — уговаривала ее Ардис. — Сомневаюсь, что это будет вам по душе. Вряд ли вы захотите, чтобы машины неслись через вашу гостиную.

— Захочу, — сказала Эмма. Она всегда упрямилась, когда с ней говорили как с ребенком. — Ни за что не соглашусь на этот их автобан. Они ведь не сделают этого без моего согласия?

— Еще как сделают. Я вам удивляюсь, мама. Это же надо, прожить жизнь и не понять таких элементарных вещей! Они сделают все, что захотят.

В конце концов Эмма все же уступила, и они переселили ее в небольшой домик на ферме на окраине города. Его купили на деньги от продажи старого дома. Еще и добавили немного, так, во всяком случае, сказал Сэм.

— Ну вот, этот куда лучше! Века простоит.

— Века! Вот уж это мне совершенно ни к чему! — не унималась Эмма.

Но никто ее не слушал.

Вокруг дома был участок в десять акров земли, густо засаженный и нуждающийся в уходе, с прудом, богатым рыбой, посередине.

— Не нужно мне ничего этого, — ворчала Эмма, выходя на крыльцо и угрюмо глядя по сторонам.

— Ты привыкнешь, мама. Здесь очень славно. К тому же пойми, это неплохое помещение капитала.

Она прекрасно все понимала. И то, что никогда не полюбит этот чужой холодный дом, и то, что думают сын с невесткой сейчас вовсе не о ней, а о том, что после ее смерти смогут выгодно все продать И надеются сделать это вскорости.

Однако, рассуждая так, Эмма ошибалась. Вскоре выяснилось, что, напротив, они очень надеялись на нее, на то, что она будет в форме и поможет им. Но об этом позже.

Эмма ненавидела зиму, всегда ненавидела. Но в городе было лучше Не так одиноко. Там была миссис Элис. Нет-нет и заглянет на чашечку кофе. Да и мистер Гриер, почтальон, частенько заходил на огонек, не страшась ни слякоти, ни пронизывающего ветра. А мальчишка из бакалейной лавки, сынишка Эффи Хиггенс!.. Дни были дождливые и неприветливые, но Эмма не чувствовала себя одинокой: кругом знакомые улыбчивые лица и в дождь, даже не выходя из дома, можно помахать кому-нибудь через окно или кивнуть в знак приветствия.

С возрастом перестаешь понимать себя и лишь в лицах людей, знавших тебя всегда, можно прочесть, кто ты на самом деле. И это успокаивает, внушает уверенность.

Здесь же, на ферме, дни были куда длиннее и мрачнее, насквозь пропитанные дождем и воспоминаниями о прошлом. И никто ни разу не проведал ее, даже мимо дома не прошел…

Эмма сидела, погруженная в воспоминания, оплакивая свою убогую жизнь, затем медленно поднесла руку к лицу, сняла очки в тонкой стальной оправе и уставилась на свое, ставшее расплывчатым, отражение в зеркале. Разглядывая лицо, Эмма думала, что это не только внешнее впечатление, она действительно стала вялой и как будто реально не существующей.

Пришла весна и принесла собой Сэма и Ардис. Издалека заметила Эмма их машину и вышла навстречу. На заднем сиденье автомобиля сидел ребенок. Но Эмма так редко видела внуков, что не знала, который из них.

— Это Тодд или Стивен? — спросила она. — Приведите ребенка сюда. Или покажите ему сад, рыбок в пруду…

Сэм и Ардис переглянулись.

— Мама, мы хотели сначала поговорить с тобой, — в замешательстве начал Сэм. — Это не наш… Ну, в общем, это ребенок Сиззи.