Жан Фрестье - Изабель

Она произнесла эти слова с такой нарочитой непринужденностью, что я едва не расхохотался.

— Сейчас не время веселиться, — ответил я, — ибо нам предстоит принять серьезные решения.

Она сразу же помрачнела. Однако немного погодя, когда, умывшись и одевшись, она собралась пойти за моими вещами в гостиницу, я сообщил ей о том, что у меня порвались ботинки. Софи даже бровью не повела и не только ссудила меня деньгами, но и подсказала, в какой магазин мне лучше всего отправиться за покупкой. По ее уверенному тону я понял, что уже кто-то еще щеголяет в коричневых мокасинах, которые замечательны лишь тем, что давно вышли из моды. Но мне было от этого ни жарко, ни холодно. Напротив, я даже постеснялся попросить еще немного денег, чтобы оплатить счет в гостинице. Тут я весьма кстати вспомнил, что еще один чемодан с пожитками и тряпьем хранился у одного моего старого приятеля. Мне надо было сходить и за ним. А гостиничный счет подождет.

Я правильно рассчитал время и к полудню покончил со всеми делами. На мою беду, накануне всю ночь напролет лил проливной дождь. Когда со стареньким чемоданом в руках я вернулся домой, то забыл переобуться в тапочки и тут же получил выговор, о котором я уже упоминал. Скорее всего, это было пустяковое замечание, но настроение было тем не менее испорчено.

По возвращении из лицея Жизель сразу же бросилась к клетке с попугаем. Похоже, моя семейная жизнь налаживалась, но, по правде говоря, с большим скрипом, словно старая телега. Из кухни доносились звуки, свидетельствовавшие о том, что там жарилось что-то на сковородке. По запаху я понял, что на обед у нас будет курица — самая распространенная еда после войны благодаря повсеместному разведению этой птицы, что не мешало Софи считать курицу самым изысканным и праздничным блюдом. Натянув тапочки и зажав в зубах сигарету, я добрался наконец до кресла, прихватив по дороге пепельницу, которую поставил себе на колени. И все-таки, чем же мне не нравилась эта довольно светлая, тщательно убранная комната, где каждая вещь была, казалось, на своем месте? Я и раньше не мог привыкнуть к этой квартире, а сейчас ощущал себя транзитным пассажиром в зале ожидания провинциального вокзала, который, узнав, что поезд запаздывает, решил отправиться в буфет. Напротив меня находилась дверь в прихожую, напоминавшую перекресток, где в этот час сходились пути многих людей. Стрелки на электрических часах показывали двадцать минут первого. Мне захотелось хлопнуть в ладоши, чтобы поторопить официантку, но я не посмел. Тут мимо меня пробежала прелестная девочка, и я успел подхватить ее и подставил щеку для поцелуя.

— Ну как, — спросила с улыбкой Софи, показавшись в дверях с блюдом в руках, — ведь хорошо, когда папа дома? Не правда ли, дорогая?

Ее голос прозвучал словно скрип давно несмазанных дверных петель. Неужели этот дом будет для меня всегда ассоциироваться с тюрьмой? Я чуть было не сказал об этом вслух, но вовремя сдержался. Неожиданно в комнате посветлело.

— Небо прояснилось, — сказала Софи, разрезая курицу. — Так часто бывает в это время года.

Погода была излюбленной темой разговора моей матери, и потому я всегда держал наготове избитую фразу. И теперь, оказавшись во всеоружии, я смог подать реплику, пришедшуюся весьма кстати, отчего я настолько повеселел, что предложил Софи сходить в кино, если, конечно, у нее не было других планов на сегодняшний день. Я даже не ожидал, что она так обрадуется. Но когда дрогнувшим от избытка чувств голосом она сказала, что давно хотела еще раз посмотреть „Войну и мир“ — естественно, в американском варианте, — вдруг в комнате стало мрачно, как прежде.

— Посмотри-ка, вновь собрались тучи, — сказал я. — Ничего не поделаешь — такое время года.

Я люблю смотреть на небо. От его состояния зависит решение, какое я принимаю в тот или иной момент своей жизни. Больше всего меня выводят из равновесия капризы погоды с резкими перепадами от безмятежной ясности к хмурому ненастью и наоборот. Нам не так-то легко приспособиться к изменениям внешней среды. Остается только почаще справляться о том, пребывает окружающий нас мир в мрачном расположении духа или же у него повеселело на душе. Само собой разумеется, это касается жизни в городе и не имеет отношения к сельской местности, где для меня в любое время года стоит прекрасная погода.

Однако мы были в городе, и меня в тот момент смущало то обстоятельство, что я не мог ответить даже самому себе, хотелось мне посмотреть фильм во второй раз или нет. В тот день после обеда наблюдались самые резкие перепады погоды от пасмурной до солнечной.

Малышка отправилась с портфелем под мышкой в лицей, а Софи принялась прихорашиваться, прежде чем выйти на улицу, поскольку я согласился пойти в кино, чтобы посмотреть „Войну и мир“. Я сидел на своем обычном месте, то есть в кресле в столовой, когда зазвонил телефон в спальне, где одевалась Софи.

— Алло, алло, алло, — несколько раз повторила Софи.

Она немного помедлила, прежде чем положить трубку:

— Должно быть, кто-то ошибся номером.

И все же в ее душу закралось сомнение, как, впрочем, и в мою, потому что из ванной комнаты донесся ее голос, спрашивавший как бы невзначай:

— Дорогой, ты не ждешь звонка?

В общем-то мне никто не мог звонить. С Катериной мы условились, что я позвоню утром, что и было сделано во время моего похода за ботинками и старым чемоданом. Не застав ее дома, я сообщил на всякий случай номер своего телефона администратору гостиницы. Возможно, моя подружка, зависевшая от капризов своей сестры, чья бурная сексуальная жизнь значительно осложняла наши отношения, хотела наверстать упущенное и назначить мне свидание.

— Вот я и готова, — сказала Софи.

Она повязала на волосы легкую шелковую косынку, закрепив на голове двумя причудливыми заколками, что мне не понравилось с первого взгляда, ибо свидетельствовало о том, что ей хотелось показаться со мной на людях. Не вставая с кресла, я самым равнодушным тоном произнес: „Раз мы решили посмотреть этот фильм, то не кажется ли тебе, что было бы лучше пойти на второй сеанс?“

Я уже приготовился выслушать против моего предложения множество доводов, самым веским из которых была бы ссылка на приход Жизели из лицея.

— Как хочешь, — ответила недовольным тоном Софи.

Сорвав с головы косынку вместе с заколками, она прошла в спальню и прилегла на кровать с книгой в руках, поставив рядом с собой телефонный аппарат. Я понял, что загнан в угол. И словно мое предложение пойти в кино на второй сеанс было самым удачным из всех решений, я последовал за ней в спальню и улегся, как и она, с книгой в руках.

Она вышла из себя только после третьего телефонного звонка. Ни слова не говоря, я поднялся с постели, в то время как Софи, прижав к уху трубку, напряженно вслушивалась в тишину на другом конце провода. Я понял, что надо поскорее уносить отсюда ноги. Чутье подсказывало мне, что безмолвный призыв исходил от Катерины. Она давала мне знать, что если я немедленно не отправлюсь к ней на такси, то упущу возможность через каких-то четверть часа заняться с ней любовью. И от этой мысли мое сердце радостно забилось. Софи остановила меня, когда я был уже на пороге. Похоже, ее немного лихорадило.