Жан Фрестье - Изабель

Что касалось отца, то он, несмотря на то что ее признание внушало ему большие опасения, протестовал. Он принял к сведению слова дочери как свершившийся факт. И лишь высказанное отцом пожелание встретиться с Полем настораживало Маривонну.

— Он не говорил, что женится на мне, — заметила она.

— Я тоже не собираюсь говорить на эту тему.

— Но ты ведь хочешь встретиться с ним? В какой-то степени ты обязываешь его к чему-то.

— Ничуть. Пусть делает, что хочет. Мне кажется, что все-таки он должен осознать, что же с ним в действительности произошло.

— Разве это не моя задача?

— Согласен, но я помогу облегчить ее.

Что касается Изабель, то и тут не все было гладко. Чувства, которые она испытывала к Полю, как бы проецировались на его дочь. И потому, узнав об отъезде Изабель, она встревожилась не на шутку.

— Что-то вы совсем у меня заскучали, — сказал водитель.

Съехав на проселочную дорогу, он наконец остановился у какого-то обширного владения, окруженного высоким забором. Маривонна решила расплатиться, поскольку не знала, сколько времени пробудет здесь. Ворота были открыты. Маривонна прошла широкой аллеей, по обе стороны которой росли высокие голые каштаны. Парк был большой и запущенный. И потому за деревьями не было видно дома. И лишь крытая шифером крыша возвышалась над верхушками сосен. Выйдя наконец на открытую площадку, Маривонна застыла на месте от удивления. К дому бежала Изабель. Ее длинные белокурые волосы развевались на ветру. Маривонна окликнула подругу. Ответа не последовало. Она поднялась по ступенькам на крыльцо и вошла в захламленное помещение, где, словно в чулане, в полном беспорядке хранилась садовая мебель вперемешку с лейками, лопатами и граблями. Здесь было темно и холодно, поскольку окна, служившие одновременно и дверями, были наглухо прикрыты ставнями. Маривонна вновь позвала подругу. Затем подошла к левой от себя двери, откуда просачивался свет. Посреди комнаты, служившей, по всей видимости, мастерской, тетушка Заза, одетая в нечто похожее на полосатую больничную пижаму и с таким же колпаком на голове, наносила последние мазки на полотно, где на фоне голубого неба была нарисована Пречистая Дева с короной из сотни звезд. Увидев перед собой неожиданную гостью, старушка едва не упала в обморок.

Маривонна вспомнила, что она была туговата на ухо. Улыбнувшись, она почти прокричала:

— Мы с вами знакомы. Однажды мы встречались у Сони. Я подруга Изабель.

Отложив в сторону кисти, старушка вытерла тряпкой руки и кивнула головой.

— Вы приехали к Изабель? Она гуляет в парке.

— Мне показалось, что она вошла в дом.

— Ну тогда она в своей комнате. Идите за мной, я покажу вам дорогу.

Они прошли через захламленный холл. Должно быть, Соня совсем спятила, если считает, что Изабель может нравиться такая грязь, нищета и сумасшедшая бабуля. Она еле-еле протискивалась вверх по шатким ступеням деревянной лестницы, заваленной холстами и картоном. В своих больничных одеждах, которые висели на ней, словно на палке, тетушка Заза бодро вышагивала впереди. В самом конце коридора она постучала в дверь:

— Изабель, это к тебе.

И кивнула на прощание головой.

— Вот здесь.

Изабель открыла дверь. Маривонне показалось, что она вошла в теплую берлогу. Кровать была не убрана. На туалетном столике стоял таз с мыльной водой. Плотные тяжелые шторы с помпонами закрывали окно. В углу потрескивала дровами печурка.

— Что происходит? — спросила Маривонна. — Ты теперь скрываешься от меня?

— Ты меня удивила. Только и всего. Я вовсе не ждала тебя.

Они холодно поцеловались и уселись вдвоем на край кровати.

— Скажи наконец что ты тут делаешь?

— Отдыхаю.

Изабель рукой отвела от лица волосы. На ее лице не было и тени улыбки. Маривонна пришла в ужас от того, что видела перед собой. Она не могла понять, как Изабель могла оставаться в этом полузаброшенном доме, где все вокруг навевало тоску и печаль? Напротив, она нашла здесь убежище, погрузившись в воспоминания о далеком детстве, проведенном в этих запыленных комнатах, превращенных в склад забытых вещей. Неужели она не видела, каким убогим было ее временное пристанище? Она сдвинула к стенке всю тронутую жучком ненужную мебель, стул со сломанной ножкой, колченогие столики. Запираясь от мира в кукольном домике, ищут безопасность, а не роскошь. Между кроватью, туалетным столиком и комодом со множеством ящиков, на котором стояла ночная лампа без абажура, она устроила для себя некое жизненное пространство, чтобы вдоволь поплакать над своими неудачами.

— Я видела Алена, — сказала Маривонна.

— Не говори мне больше об этих людях.

— Но по крайней мере ты можешь мне ответить, какая кошка пробежала между тобой и Бернаром?

— Между нами все Кончено. Я не хочу ничего больше слышать о нем. Я хочу лишь одного — чтобы меня оставили в покое.

И она заплакала, прикрыв ладонями лицо. Маривонна вскочила, чтобы снять плащ. Затем села рядом с Изабель. Какое-то время она молча сидела рядом с подругой. Затем она тихонько обняла ее за плечи.

— Не прикасайся ко мне.

Маривонна убрала руку. Изабель заплакала навзрыд, как ребенок.

— Вы все бросили меня: мама, папа, ты, Бернар, Ален. Я осталась одна. И мне хорошо. Я не хочу, чтобы ко мне приставали с разговорами.

— Твой отец очень волнуется, — осторожно начала Маривонна.

— И еще этот!

— Как это?

— Я разочаровалась в нем. Если бы он не оказался слабаком, то смог бы договориться с мамой. И сейчас я не сидела бы здесь. Без конца говорить и пить — вот все, что он может делать.

— Ты преувеличиваешь. Он любит тебя.

— Он любит меня? Кто бы об этом говорил, но только не ты!

— Ты ревнуешь?

— С чего бы? Это я сама уступила тебе отца. Можешь оставить его себе, если хочешь. Вы с ним два сапога пара. Вы…

Казалось, что она ищет подходящее слово.

— Вы оба — трусливые и ничтожные людишки. Впрочем, если бы не ты, то в этот час я была бы в Тарде и не скучала бы.

— Изабель, ты в своем уме? Почему ты обвиняешь меня в том, что сама же и подстроила? Ну, будь же справедливой.

Маривонна встала. Она почувствовала слабость в ногах. Ей хотелось есть. Было уже около трех часов дня. В этом доме, по-видимому, никто не думает об еде! Она обогнула кровать. Рядом с лампой она заметила начатую пачку сухих хлебцев и стаканчик с паштетом, из которого торчал нож. Подойдя поближе, она, не торопясь, приготовила себе тост. Отодвинув в сторону тяжелую штору, она задумчиво посмотрела через окно в заброшенный сад. Начался дождь. Намазав паштет на другой хлебец, она протянула его Изабель:

— Хочешь?

Полуобернувшись, Изабель нехотя взяла тост. Она ела, а слезы все катились из ее глаз. Она размазывала их по щекам грязными пальцами. Маривонна подошла к ней поближе. Она села на пол у самых ног подруги и обвила ее колени руками. Ее голова лежала сначала на ее бедре, а затем соскользнула на живот, поскольку Изабель, продолжая грызть свой тост, легла навзничь на кровать.