Жан Фрестье - Выдавать только по рецепту. Отей. Изабель

Он так потом и не мог вспомнить, как выехал из города. На дорогах было такое множество указателей, что лучше не обращать на них внимания, чтобы окончательно не заблудиться. Его глаза сами выбирали нужное направление. Наконец они выехали на дорогу, по которой он поехал со скоростью не более тридцати километров в час.

— Что с тобой? — спросила Изабель.

Вопрос застал врасплох. Ему показалось, что его задал кто-то, кому он однажды пообещал: «Я вернусь за тобой завтра». Однако в голосе Изабель не чувствовалось никакой обиды. Он понял, что ему необходимо сосредоточиться на дороге, если он хотел довести свой бесценный груз в целости и сохранности до пункта назначения. Они проехали одну деревню, затем другую. Наконец Поль соблаговолил ответить: «Детка, дорога полна опасностей. Я забочусь о вас, а вовсе не о себе».

— Ты прав. Может, ты доверишь руль Маривонне? Она хорошо водит машину. Так мы и к полуночи не доберемся до Тарде.

— Мы приедем раньше, чем ты думаешь. А скорость я не прибавляю потому, что отдаю себе отчет в состоянии, в каком пребываю в данный момент.

Это признание он сделал потому, что нисколько не заботился о своем престиже. Все детские и юношеские годы он только и слышал от взрослых: «выпрями спину, не сутулься»; «не трогай руками ширинку»; «не проси второго куска пирога». И, как компенсацию за суровое буржуазное воспитание, Поль почувствовал на своем колене руку Маривонны. От ее ладони исходило тепло. Странное дело, но в жесте девушки он усмотрел лишь дружеское расположение. При такой поддержке он смело нажал на акселератор. Наступившая темнота казалась ему зеленой, когда ее разрывало скромное освещение в местах дорожных развязок или свет из окон прокуренных кабаре.

Поль представлял себя кучером дилижанса, погонявшим без конца лошадей. Любой ценой ему надо было доставить этих двух перепуганных девчушек в надежное место, где они смогли бы успокоиться и взбодриться. Дорога поглощала все его внимание, а ветер, дувший через опущенное боковое стекло, охлаждал его разгоряченное лицо. Но все кончается когда-нибудь. Вот уже показалась знакомая тропинка, дверь гаража.

— Изабель, выходи. Возьми ключ.

— Я тоже выйду.

— Как хотите. Придержите двери гаража, они имеют привычку срываться.

— Направо, направо и еще раз направо.

— Изабель, прошу тебя, отодвинься от меня.

— Нет. Обопрись. Теперь прямо, прямо.

Свет. Очень много света. Белые волосы Изабель. Поль поворачивает ключ зажигания. Тишина, прерываемая трескотней последних в этом сезоне кузнечиков. Затем дом предстал перед ним как спасительный остров в океане. «Что останется в нашей памяти от этих мгновений лет так через десять? Может быть, ничего. Или же эти воспоминания будут испорчены или вытеснены какими-то другими, более важными событиями. От Джаспера, выпрыгнувшего из окна кладовки на первом этаже и радостно вилявшего хвостом, останется десять лет спустя лишь несколько костей, зарытых под сосной. Почему я думаю о смерти своей собаки, а вовсе не о своей? Пес был живым воплощением дома, где странник обретает приют. Что поделать, если у него полностью отсутствуют хорошие манеры? С девчонками он поступает совсем по-свойски, сует нос под юбку. Принюхивается. Сравнивает. Вот как, почувствуйте разницу! Они протестуют».

Поль обнял Изабель.

— Крошка моя, ты не очень устала?

— Немного.

— А Маривонна?

— Нисколько.

— Даю вам четверть часа на то, чтобы привести себя в порядок. Пойду посмотрю, что Элиза оставила на ужин. Надо поставить на стол еще один прибор. Хорошо?

— Ладно. Мы только слегка умоемся с дороги. Изабель, ты покажешь мне дорогу?

«Вот и холодный ужин», — подумал Поль, увидев тарелки с нарезанной колбасой и ветчиной, на которые плотоядно поглядывал Джаспер. Помыв руки, он плеснул в лицо холодной водой. Затем вытер руки чистым полотенцем и кинул псу кружок колбасы.

— Старик, похоже, что ты сегодня уже налопался. Да так, что морду воротишь от колбасы. А мне так только и надо, что солидную порцию виски.

Он наполнил стакан и со вздохом уселся в свое любимое кресло. Джаспар, словно вспомнил, что и он был когда-то щенком, придавил своим тридцатикилограммовым весом колени Поля. Потихоньку посасывая виски, он наслаждался покоем и тишиной. Доносившиеся сверху голоса и смех немного раздражали его. Он еще не настолько был пьян, чтобы не понять, что девушки что-то замышляют.

— Как вы там наверху?

— Все в порядке, мы спускаемся.

Он громко крикнул:

— Стаканчик для Маривонны?

— Да, и не жалейте виски.

— А тебе?

— Папа, ты же знаешь, я не пью ничего, как всегда.

«Папа, папа. Как она может такое мне говорить?

Можно подумать, что я лишь вчера кормил ее из соски». Вдруг он вспомнил, что такое с ним и впрямь случалось, и не раз. Сначала надо прокипятить рожок с соской, остудить и заполнить подогретым до определенной температуры детским питанием. Затем взять на руки маленький кричащий, а порой и дурно пахнущий сверток. Головку положить на изгиб локтя, и вперед. Две крошечные ручонки хватают бутылочку с соской и запрокидывают так высоко, словно торопятся поскорее припасть к живительному источнику.

И вот они уже спускаются вниз, как две заговорщицы. Лживые куклы с фарфоровыми личиками и нежными губами. Обе уже переоделись в брючки и яркие блузки. Может, они хотят повесить мне на шею гирлянду пахучих цветов? По такому случаю надо открыть бутылку шампанского. Сначала вылетит с шумом пробка, а затем мы увидим множество пузырьков. Он не особенно любил шампанское и потому долго помешивал его кончиком вилки.

— Изабель, ты не пьешь?

— Никогда.

— У тебя болит что-нибудь?

— Нет. Все хорошо.

И эти слова он будет повторять ей несколько раз в течение вечера. Такое случалось с ним в тех случаях, когда он чувствовал, что женщина становится ему чужой. И вот теперь ему казалось, что Изабель все больше и больше отдаляется от него. Она повертела прядь волос, повернула голову направо и налево, словно следила за своим отражением в воображаемом зеркале. Странно, что она не прихватила свой музыкальный ящик. Черт возьми, она просто забыла его взять с собой. И вот она уже бежит вверх по лестнице. Маривонна пила виски, не закусывая. Она воспользовалась отсутствием Изабель, чтобы слегка подколоть его.

— Правда, что вы всегда дразните женщин, чтобы узнать, что у них на уме?

— Да, я такой.

— Должно быть, вас забавляет это. Вы даже не видите, что Изабель расстроена? Вы разочаровали ее.

— Увы, это известно мне. И потому я чувствую себя весьма скверно.

— Возьмите себя в руки.

Она протянула ему свои ладони. Так их и застала Изабель, спустившаяся вниз с транзистором, откуда доносилась нежная мелодия. Она и бровью не повела.