Жан Фрестье - Выдавать только по рецепту. Отей. Изабель

— А чем плох наш номер?

— Да, но лучше снять еще один. Хотя бы для хозяев гостиницы. Несмотря на то что они на многое закрывают глаза, все-таки у них не дом свиданий.

Пусть будет два номера! Поль вновь воспрянул духом. И вдруг он принялся икать. «Вот так со мной случается всегда, — подумал он, — когда вдруг забрезжит надежда». Сколько раз в жизни он терпел фиаско из-за такой, казалось бы, мелочи, как икота. Словно его организм сопротивлялся тому, чтобы он вкусил блаженство.

— Как странно, — произнес он сквозь икоту, — видеть Изабель в таком состоянии. Она ведь не берет в рот спиртного.

— Возможно, у нее какие-то неприятности, — предположила Маривонна.

— Какие?

— Потом узнаешь.

Они с трудом выбрались из такси. Изабель уже не плакала. Маленьким носовым платочком она вытерла слезы. Маривонна поддерживала ее. Поль даже не думал, что ему будет так легко решить вопрос со вторым номером. Он и не заметил, что рядом с зеркальным шкафом в его номере располагалась дверь с защелкой, ведущая в смежную комнату. Вот именно ее-то он и снял на одну ночь.

— Теперь у нас будет целая квартира, — сказал он.

Он попросил Маривонну помочь уложить Изабель в постель.

— Я справлюсь и одна, а ты позвони Соне.

Такое распределение ролей вовсе не устраивало Поля. К тому же его продолжала мучить икота. И все же именно это и помогло ему отвлечь внимание Сони.

— Похоже, что ты здорово напился, — сказала она. — Надеюсь, что Изабель не последовала твоему примеру?

— Ну что ты! О чем ты говоришь? Она прекрасно чувствует себя, чего я совсем не могу сказать о Маривонне. Вот почему Изабель решила остаться с ней и попросила меня предупредить тебя.

Он чувствовал, что его слова звучат неубедительно. К счастью, Соня принялась советовать, как ему избавиться от икоты. Проглотить ложечку сахарной пудры и, заткнув ноздри, запить чистой водой.

— Я позвоню тебе завтра, — сказала Соня.

— Только не ранним утром, — попросил Поль.

Он положил трубку, чтобы принять в объятия Маривонну, которая была отнюдь не в лучшем состоянии, чем Изабель.

— Что-то у меня все плывет перед глазами, — призналась она. — Ложись, а я буду спать с Изабель.

— Почему же?

— Мало ли что. Вдруг она проснется посреди ночи и испугается.

— Ладно, ладно, — сказал он, подумав, что у нее что-то было на уме, хотя в то время ни на уме, ни в голове у девушки ничего уже не было.

Оставшись в одиночестве в полной темноте, он изо всех сил старался не уснуть, чтобы не пропустить какого-либо подозрительного шума из смежной комнаты. Но оттуда не доносилось ни единого звука. Тогда он включил все лампы в своем номере. По-прежнему икая, он направился к открытой двери. Каждая из девушек лежала на своем краю кровати, повернувшись спиной к подруге. И обе девушки крепко спали.

Расставшись с Маривонной, Поль не знал, куда себя деть. Он отпустил ее всего лишь на день, чтобы она успокоила родителей.

— Вечером ты вернешься?

— Клянусь. Я не вернусь лишь в том случае, если меня привяжут к кровати.

«У нее узкая девичья кровать», — подумал Поль. Впрочем, для него она и была маленькой девочкой. Он любил ее за бесстрашие, за готовность рисковать. «В конечном счете, — рассуждал он, — молодым все можно простить. И одна только старость уродует нас. Вот вам и наглядный пример. Маривонна хорошеет день ото дня. И ее внешний вид оправдывает все». Он отпустил девушку скрепя сердце. Позавтракал без всякого аппетита. Затем хотел было рискнуть и отправиться к Соне в надежде застать дома Изабель, но тут же передумал. Изабель вновь ускользала от него. Он позвонил Альберу. Вот уже несколько лет подряд, как друг помогал ему в трудную минуту.

Он застал Альбера в лучшей форме, чем в последний раз. И за письменным столом.

— Это сценарий.

— Трудная работа?

— Дело привычки.

Поль рассказал о вечере у Махона, оставив на другой раз некоторые подробности.

— Я ненавижу подобные вечеринки, — сказал Альбер. — Как ты можешь терпеть их?

Поль знал наперед, что скажет его друг. Он назовет это пустой тратой времени, пьянкой с людьми, погрязшими в зависти и мелких сплетнях. Поль не во всем был согласен с ним. Ему тоже хорошо были известны изъяны этой части общества.

— Если бы ты посещал другие компании, — сказал он, — то в сравнении с ними эти люди показались бы святыми.

— Святыми? Но в чем?

— Лучше суетность, чем глупость. И потом, за редким исключением, это далеко не богатые люди. Если бы они любили деньги, то занимались бы чем-то другим. Я считаю большим достоинством, если кто-то стремится превзойти самого себя под предлогом того, что хочет удивить кого-то. Какая святая наивность! Представь себе, что писатель — такой же человек, как и все остальные люди, будь то банкир или хозяин бакалейной лавки. Вот зачем ты пишешь сценарий?

— Я зарабатываю себе на жизнь.

— Браво! Что тут еще можно сказать?

У Альбера был один недостаток. Он любил продолжить спор уже после того, как его успели убедить. Для этого он использовал весьма странный прием. Он принялся критиковать Лафлера, хотя и в глаза его не видел. Досталось от него и Ламберу, с которым он был едва знаком. Он обвинил их в том, что те многое приукрашивали в угоду своим амбициям.

— А разве ты не поступал так же, как они?

— О да! Но с этим уже покончено.

Поль задумался. Какой странный характер у его друга! Он строит системы, испытывает их, а затем сам же их разрушает. Было время, когда Альбер выходил в свет в костюме от лучшего портного. Он хотел завоевать себе престиж, который, по его мнению, зиждился на внешних признаках. Вскоре он понял, что игра не стоила свеч. И на долгие годы заперся в четырех стенах, поддерживая связь с внешним миром лишь с помощью телефона. Он предельно ограничил круг общения и поддерживал связь лишь с теми людьми, которые были нужны ему по роду деятельности. Он действовал по определенной системе, предлагавшей затворничество, чтобы наилучшим образом сохранить и приумножить свой престиж: чем меньше видят, тем больше уважают. «Чем меньше знаешь людей, — говорил он, — тем больше достоинств им приписываешь». Между тем он пережил и такой исторический период, как ежедневное посещение Национальной библиотеки. Он проводил там целые дни, «чтобы знать, к чему мы пришли, надо выяснить, откуда мы вышли». «Почему же он остановил свой выбор на Национальной библиотеке?» — подумал Поль. Если провести в ней всю жизнь, все равно не прочитаешь и сотой доли хранящихся там книг. Затем Альбер увлекся путешествиями. Начался «географический» период в его жизни. Он исколесил земной шар вдоль и поперек, побывал в Индии, Австралии и Америке. «Чтобы знать, к чему мы пришли, надо увидеть, как живут люди в других странах». Новое увлечение не принесло желаемого результата. Какую истину хотел он постичь, наблюдая за сменой пейзажа за окном? Он лишь еще больше полюбил одиночество. К тому же он был верен одному типу женщин. Он любил белокожих пышногрудых блондинок отнюдь не самого высокого роста. Каждый мужчина имеет свои представления о том, каким должен быть предмет его сексуальных вожделений. Альбер отличался в этой области особым упрямством и постоянством. По мнению Поля, все любовницы Альбера были на одно лицо. «Вот было бы забавно, — подумал он, — если бы собрать коллекцию их фотографий!» В глубине души Альбер был бабником, имевшим свои ограничения. Ему казалось, что он не нравится брюнеткам. Возможно, он был прав, поскольку его личное обаяние распространялось лишь на определенную категорию биологически совместимых с ним женщин.