Ридиан Брук - После войны

В гостинице «Альтер Шпайхер» Люберт записал их как «господина и госпожу Вайсс» – в надежде на скорое получение сертификата. Номер был скромный и обставлен по-домашнему. Над кроватью висело сентиментальное изображение баварского сельского пейзажа.

– Картина плохая, – сказал Люберт, – но для этой комнаты подходит.

Рэйчел сняла шляпку и, положив свою маскировку на стол у окна, встряхнула волосами. Мягкое красноватое солнце опускалось к горизонту. Люберт встал рядом и, пока она изучала вид за окном, неотрывно смотрел на нее. Потом поднял руку и бережно провел пальцами по линии скулы.

– Теперь ты знаешь меня немного лучше.

Он поцеловал ее, но она отстранилась, прижалась щекой к его пальто и обняла, – обняла скорее как сестра, чем как возлюбленная. Обнимая, она искала слова, с которых начать.

– Долгая зима кончается.

– Ну вот, теперь ты о погоде! – Он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза, словно пытаясь проникнуть в ее мысли. – И что это значит? О чем ты думаешь? Вот сейчас, сию минуту?

– Я думаю, что рада за тебя, Стефан. Рада, что ты… что у тебя есть будущее.

Он снова попытался поцеловать ее, и она снова уклонилась. Ей было нужно, чтобы он спустился с небес на землю. Она взяла его руку и посмотрела на линии ладони. Перед ней была карта дорог, разветвляющихся и пересекающихся, с резкими обрывами и теряющимися окончаниями.

– Думаю, тебя ждет хорошее будущее. У тебя есть планы. Прекрасные планы. Заново построить жизнь. Восстановить город. Ты должен осуществить их.

Между бровей у него прорезалась морщинка.

Она подошла к саквояжу, раскрыла и вытащила из-под смены белья папку. Никогда еще она не укладывала вещи так скверно. Забыла косметичку и положила книгу, которую наверняка не будет читать.

Рэйчел открыла папку. Записка Баркера была все так же пришпилена сверху. Она отыскала нужную страницу и протянула папку Люберту.

Люберт посмотрел на фотографию Клаудии. Смотрел он долго, не выдавая эмоций, и Рэйчел вдруг засомневалась в достоверности фотографии. Люберт все стоял и стоял, не шевелясь. Потом, с выражением мучительного непонимания на лице, медленно покачал головой. Вытащил фотографию из-под скрепки, отвел на расстояние вытянутой руки, еще раз присмотрелся недоверчиво и протянул снимок Рэйчел:

– Это какой-то трюк. Я искал ее. Долгие, долгие месяцы. Она умерла.

Рэйчел не взяла фотографию.

– Стефан. Это она…

Люберт посмотрел еще раз, качая головой, не желая признавать правду. Потом коснулся пальцем лица Клаудии, очертил контур. Факт, принятый Рэйчел с первого взгляда, он принять не мог.

– Стефан. Прочти. Прочти записи. Она была во францисканской больнице в Бакстехуде и только недавно снова заговорила. Она потеряла память, но ее состояние неуклонно улучшается. Стефан… неуклонно улучшается. – Он никак не мог заставить себя прочесть документ, поэтому она продолжала: – Называет себя Люберт. Твоя фамилия, Стефан. Она помнит твою фамилию. Пациентка говорит, что жила у реки. Это она. Твоя жена. Она жива.

Он поднял на нее глаза.

– Но… мы же были в начале чего-то… – Он уже говорил в прошедшем времени.

– Ты разбудил меня, Стефан. Разбудил во мне то, о чем я забыла. Но… – Рэйчел замолчала, ей не хотелось причинять ему еще больше боли, но она должна была сказать правду. Она дотронулась до его ладони, на которой лежала фотография. – Нас свела вместе потеря. Теперь ты обрел то, что потерял.

Люберт заплакал, и Рэйчел держала его руку, пока он, согнувшись, сотрясался от сдавленных рыданий.

Проснувшись, Льюис обнаружил, что сидит, прижавшись лицом к окну, выпустив на стекло струйку уже загустевшей от холода слюны. Оторвавшись от руля «мерседеса», Баркер озабоченно взглянул на него:

– Все в порядке, сэр?

– Плохой сон. – Льюис вытер рот и выпрямился. – Я что-нибудь говорил?

– Вскрикивали несколько раз.

– Надеюсь, не выдал никаких государственных тайн.

– Разве что имя жены.

Баркер забрал его из штаб-квартиры, в машине Льюиса разморило, и он уснул. Ему снилась вилла Любертов, но такой, какой он ее еще не видел, – в пышной зелени, лужайка вся в цветах, клумбы нарциссов. Однако было в этом сне, в этом нарциссовом изобилии что-то слишком яркое, неестественное.

– Надолго я отключился?

– Минут на десять.

Льюис потер лицо, похлопал себя по щекам.

– А чувство такое, будто на несколько часов.

Во время войны такой короткий сон взбодрил бы его и дал сил продержаться до самого утра, но сейчас Льюис чувствовал себя разбитым. В Гельголанде его одолела слабость, какой он прежде никогда не чувствовал. Поначалу он приписывал недомогание влажному воздуху и скуке, вызванной бессмысленностью задачи – следить за приготовлениями к самому крупному в истории неядерному взрыву. Но после отъезда с острова стало только хуже. В костях засела тупая боль, вроде той, на которую Рэйчел жаловалась после смерти Майкла.

– Все в порядке?

– Примерно как и раньше, сэр.

– Стало быть, паршиво.

– Отвратительно, сэр. – Баркер ухмыльнулся.

В Гельголанде Баркер был бы не лишним. После того как Урсула уехала в Лондон, а Кутов, Зигель и Болон увидели все, что хотели увидеть, дни потянулись мучительно медленно.

– Контрольная комиссия смягчает правила фратернизации. Теперь, когда парням из разведки приходится переключать внимание на Восток, многие решения по Fragebogen пересматриваются. Большая новость – это пакет помощи, которую предлагают американцы. Даже цифру не помню, настолько она внушительная. Русским это не нравится. Судя по всему, дело идет к двум Германиям. Кстати, вы еще не рассказали, чего хотел генерал.

Льюис и сам еще не определился окончательно с тем, чего хотел генерал.

– Предложить мне работу.

– Видите? Разрушение ценится выше восстановления. Берлин?

– Берлин.

Баркер слегка опечалился:

– Черт побери. Это же следующая линия фронта. Вы согласились?

– С двумя условиями. Что я не буду жить в одном доме с кем-нибудь из русских, французов или американцев.

– Этого можно не опасаться. Там только квартиры. – Баркер шутил, но не мог скрыть разочарования. – А какое второе?

– Что вы поедете со мной.

Баркер взглянул на Льюиса:

– Разрази меня гром.

– С ответом можете не спешить. Минут пять у вас есть.

– Черт побери.

На заднем сиденье Льюис заметил солидную стопку документов. Вероятно, всякая текучка, которую Баркер захватил для него.

– Больше никаких дел для меня не завалялось?

– Извините. Есть один доклад о незаконном вывозе ценностей, который вам надо срочно посмотреть. Там и знакомые имена встречаются. Дело… препаршивое. Будет что почитать в ванне.

Ванна – это то, чего хотел сейчас Льюис. Через несколько минут они будут дома, «мерседес» уже миновал аристократические дома на Клопштокштрассе. Он снова похлопал себя по щекам, отгоняя бледность, и посмотрелся в зеркальце. Вид, конечно, жуткий. Волосы отросли больше, чем положено по уставу, вдобавок он несколько дней не брился. Глаза от недосыпа заплыли. Его никогда особенно не волновала собственная внешность – хотя нос все-таки чуть длинноват, а лицо слишком худое – и всегда удивляли комплименты Рэйчел. И пусть он не нуждался в подобного рода заверениях с ее стороны, глядя на свое усталое лицо в зеркале, Льюис поймал себя на том, что хочет их услышать.