Мария Голованивская - Пангея

Дирижер Петр Вилов, слушая рассказы других спутников, негодовал: «Какие же вы все козлы, честное слово, я же вам только что сказал, как следовало поступать!» Волосы его развевались вокруг лысой головы — остались только нижние пряди, которые он вырастил до плеч. И когда настал его черед говорить, он сначала немного замялся.

— Я — Христос, — признался он наконец, — в молодости был бес, а сейчас Христос.

Говорить и идти одновременно ему было трудно. Большой живот, мощные руки и ноги, бычья спина давали ему, должно быть, под двести кило веса. Он с трудом справлялся с дыханием, но все же старался выговаривать:

— Я вижу мир, понимаете? Я знаю, где истина, а где пакость. Я могу и хочу указывать людям путь. Это как в музыке. Это сейчас я стал дирижером, а когда-то был пианист. Лучший ученик был в классе. И я всегда знал, что за музыкальными фразами иногда стоит Господь, а иногда сатана, я всегда видел это, и, играя, играл их послания, тексты целиком, старался передать сущность в ее целостности, поэтому я был лучшим, а потом стал дирижером. Я Христос. Я не пастух, я дирижер человеческих душ.

— А не то чтобы у вас гордыня? — осмелился поинтересоваться Фиш, — я перед паломничеством готовился, читал, и мне кажется…

— Гордыня?!! — вскричал Вилов. — Ах ты тварь ползучая, ах ты мерзота! — и чуть было не завязалась драка, которую совместными усилиями с трудом остановили.

— Ну как же так? — все спрашивали Вилова. — Зачем же вам тогда идти?

История Кшиштофа Бенецкого показалась всем вымышленной. Оказалось, что он ходит в паломничество каждый год уже десять лет из страха лишиться всего, что у него есть.

— Понимаете, — говорил он, — раньше у нас были коммунисты, и они все отбирали у тех, кто что-то имел. Писали доносы, сажали в тюрьму, расстреливали. Теперь коммунистов нет, но они могут вернуться. И тогда меня расстреляют первым, понимаете, меня первым. Никто не знает, как у нас все будет, с разных сторон на нас идут разные влияния, а мир стал такой маленький, все видно со спутников, так куда убежишь? Особенно с такими большими деньгами. Фабрики свои я куда с собой унесу? Только Господь знает, что у нас будет. Только Господь знает, как будет с потеплением, ядерной войной, как поведут себя корейцы, китайцы, какие будут интересы у американцев после того, как они откроют другой источник энергии. Святой Иаков часто просил пред Господом по знакомству, и, может быть, поговорит со мной. Может, я зря вам это рассказал…

Мюриэль и Анри честно сказали, что для них это туризм — недорого и прикольно. А еще романтично и вдруг потом повезет с работой.

Испанский пастух Мигель родом из Памплоны очень сильно пил последние тридцать лет и допился до того, что во сне стала являться Богородица. А еще с месяц назад он по пьянке бензопилой отпилил себе палец — и он показал всем обрубок большого пальца на левой руке со свежим еще шрамом. Ну вот жена и сказала ему, что если он пойдет к Яго и попросит его об исцелении, то она останется с ним, а если нет, то бросит его и уедет к своим родителям на север страны. Он согласился, и они пошли вместе. Но вскоре жена занемогла и вернулась домой, и он продолжает путь один. Таких уродов в пути насмотрелся, но пока что вот уже пять дней не брал в рот ни капли. Дела!!!

У Михая сначала вроде все было как у людей, ну из бедных он, так и что. Выучился на слесаря, женился, жена родила ему мальчишечку. И все бы ничего, он работал, в рот ни капли не брал, но видеть не мог, как любимая красава с этим сосунком балуется. И сиську сосать ему дает, и все за ним подтирает, а как тот пошел ногами, так стал играючи лупить ее, однажды телефоном так по лицу ударил, что две недели синяк был, а она только смеется и защищает его. Не выдержал он. Убил обоих. А для отвода глаз совершил кражу в тот же день и сдался за нее. Потом уже, когда вышел, тогда и изнасиловал дуру одну, а потом и другие дела делал. Но не ловят его. Не сдаваться же второй раз? И пошел он из тех мест. Многие страны прошел и вот добрел до этой дороги, и вот шагает и по ней. Может, свернет куда.

Светловолосая и зеленоглазая девушка Нур рассказала историю о том, как чудесно ей везло весь прошлый год. Дверь открывалась сама собой, как только она задумывала войти в нее. Билеты на экзаменах попадались только те, которые она знает. И подружки у нее прекрасные, так помогали ей, когда мама болела. Вот мама и поправилась. Про путь к святому Иакову она прочитала в одной книжке, которую нашла на скамейке в парке, и рассудила, что нашла ее неспроста, что это указание — пока молодость и силы, нужно идти по пути пешком и глядеть в глаза людей. А в старости можно и по Иерусалиму походить — Старый город-то небольшой, так чего уж, можно и в старости. Попросила старшую сестру матери, Ханну, поехали вместе, та лежит на пляже, а она вот — идет.

Константин Хомяков рассказал о том, что его бросила его любимая жена Софья. «Может, в этом и есть какая-то высшая логика, — признался Хомяков, — ведь в молодости я отбил ее у моего друга Ефима Соровского, а он погиб от этого. И вроде мы с ней хорошо жили, в достатке и даже в излишестве, — грустно говорил Хомяков, — и все у нее в жизни получилось, она стала успешной, но она ушла от меня к богатею, когда у меня было подозрение на рак простаты, — а я выжил, не оправдалось, но я-то остался полным нулем без нее, жил только ею, для нее, годы уже взяли свое — и что мне теперь? Я встретить кого-то хочу, — неожиданно завершил Хомяков, — может, не на человеческих путях, так на Божиих. Я встречи ищу. Вот такой — чудесной, озаренной».

Американка Сьюзен в клетчатой ковбойке рассказала свою историю, когда уже все располагались на ночлег. Она сделала некое открытие, которое она называла по латыни, и отчетливо теперь может доказать и показать, в каком направлении развивается жизнь. «Жизнь вышла из воды и уйдет в нее, — гордо произнесла Сьюзен, справившись наконец с непослушной бумажной наволочкой. — И я теперь точно знаю, что Бог существует. Мне осталось только почувствовать его».

Юсуф боялся говорить, да и совсем не знал английского, но Аршин вызвался перевести. Он сказал, что видел Христа, что тот приходил к нему. И он спорил с ним о его вере. И он говорил ему, что любовь к человеку не в том, чтобы простить его, и не в том, чтобы проявлять доброту, нередко неотличимую от малодушия, а в том, чтобы убедить человека быть совершенно настоящим, чего уже совсем не умеют делать люди, живущие в городах. Он сказал, что когда-то был мусульманином и чтил Ису как положено, но пророк Мухаммед, конечно, был для него Богом. Но однажды Иса сам пришел к нему и посоветовал пойти к одному из самых приближенных его апостолов — Иакову, поговорить спокойно и расспросить, каким им обоим видится сегодня долгий земной путь человека, ведь сегодня люди живут долго.