Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

— Ну и что там интересного?

— Сейчас.

В кабинет вошла довольно грузная тетенька невысокого росточка — даже не вошла, вкатилась, будто колобок. «Колобок» оказался учителем французского языка из соседней школы, а по совместительству мамой дежурного по части.

Дама деловито уселась на любезно предложенный пластмассовый стул, нацепила на нос очки и стала переводить.

Парижская общественность ошеломлена столь зверским преступлением в канун Нового года. Преступники изнасиловали жертву и выбросили ее, связанную по рукам и ногам, в Сену, где ее на следующее утро выловили спасатели.

Анна Лиман, как звали девушку, — русская, двадцать четыре года, работала прислугой в одном из парижских домов. Выяснилось, что преступники — трое молодых людей из России.

Сегодня утром Анна Лиман скончалась в госпитале. Однако, как показало вскрытие, причиной смерти стало вовсе не переохлаждение организма, а многочисленные внутренние кровоизлияния.

Дело об убийстве Анны Лиман приостановлено. Подозреваемые русские туристы отпущены на свободу. У всех троих обнаружилось неоспоримое алиби. Некоторые из свидетелей уже засомневались, что видели именно этих людей.

— Это все? — спросил капитан Черненко, когда женщина остановилась и внимательно посмотрела на него поверх очков.

— Все.

— Да… Интересная картинка получается. Если я правильно понимаю, вот вам и причина убийства. Месть. Хотя… может оказаться, что все это — блеф, и никакого отношения к делу вовсе не имеет…

Следователь сложил на столе пирамидку из кулаков и опустил на нее подбородок. Вопросов накапливалось — хренова куча. А вот ответов…

Внезапно в голове мелькнула мысль:

— Так, а что там с нашей самоубийцей? Имя, фамилия, отчество… Кто этим занимается?

Из угла кабинета раздалось неопределенное мычание — коллега в спешке дожевывал втихомолку уплетаемый бутерброд.

— Анна Сергеевна Лиман.

— Чего?

— Так в паспорте написано, — немного испуганно пробормотал оперативник, — Правда, никакая она не полька. Прописка Брянская…

Катя и Лиза сидели в кабинете следователя, рука об руку, словно родные. Лица у обеих были бледными, под глазами синяки. Капитан Черненко смотрел на обеих исподлобья, намеренно напустив на себя строгий вид. С кисейными барышнями так обычно прокатывало. А этих двоих он не мог назвать иначе: куколки, изнеженные и неприспособленные к обыкновенной рабоче-крестьянской жизни мамзели.

— Может, вы все-таки вспомнили что-нибудь интересное? Врагов? Завистников? Кто-нибудь мог желать им смерти?

Лиза закатила глаза и на губах у нее промелькнула грустная улыбка.

— Враги? Да у них по определению не могло быть врагов. Это ж в доску свои перцы. Баловались всем подряд и никогда не жадничали. У них столько корешей, что мама дорогая. И все как один — тянулись к ним поближе. Как к дойным коровам.

— Да ну тебя, — негромко сказала Катя, — Можно подумать, их кто-нибудь любил. Кроме нас.

— А почему? — осторожно вмешался следователь.

— Бескрыши. Бабники. А иногда — настоящие сволочи, — в глазах Кати задрожала слеза, — Мне говорили, а я не верила. До последнего не верила… Потом пришлось.

— Расскажите поподробнее, — попросил Черненко, — Может, было что-нибудь такое, ну, скажем, в прошлом, за что им могли бы мстить?

— Не знаю. Я ничего об этом не слышала.

— Они когда-нибудь были во Франции?

Катя как-то странно посмотрела на капитана Черненко, и он понял: эта девушка знает. Знает, и готова рассказать. Он не ошибся.

— С неделю назад я случайно познакомилась с Викой, бывшей невестой Вадика. Я почему-то думала, что она — курица тупая и безмозглая. Так называл ее Вадя. А Вика оказалась нормальной. Когда я спросила, почему же они расстались, она рассказала мне страшные вещи.

Четыре года назад они всей компанией встречали Новый год во Франции, у ее пожилого дяди. Там работала молоденькая русская. Вадик, Женя и Артем сразу положили на нее глаз, начали приставать. Девушка отбивалась, как могла, а потом не выдержала, отпросилась и ушла домой. И ребята ушли. Вика думала, что они отправились шататься по улицам.

Потом явился парень этой девушки. Оказалось, что она не вернулась домой.

Вечером следующего дня приехала полиция, задавали вопросы. Ребята слезно просили Вику подтвердить, что они были в доме и никуда не выходили. Клялись, что на них хотят повесить разную гадость, в которой они не виноваты. Вика и ее подружка согласились.

Лишь потом они узнали, что ту русскую служанку изнасиловали и убили…

Вика призналась, что сразу поняла правду. Но отказываться от своих показаний не стала. Боялась, что ее посадят за ложь.

Катя замолчала, и в комнате воцарилась идеальная тишина, прерываемая лишь приглушенными звуками, доносящимися с улицы. Там, за окном, бурным ключом била обыкновенная человеческая жизнь. Все ходили с улыбками и радовались наступившему Новому году. И только здесь — в этом кабинете — густым невидимым туманом нависли призрачные воспоминания о чужой невыносимой боли…

— Похоже, она-таки осталась жива, наша потерпевшая, — пробормотал вслух следователь, — и выбрала довольно изысканный способ мести.

К полудню пришли результаты экспертизы странной книги. Язык, на котором она была написана, идентифицировать не удалось. Символика, очевидно, придумана автором этой книги и понятна только ему.

Арбалет вытащить не получилось. Пришлось ломать.

Зато удалось доказать, что иглы были выпущены именно из него. Правда, ни одного отпечатка пальцев, ни единой пылинки, соринки, обнаружено не было. Идеальное орудие убийства. Пойди найди, кому он принадлежит. Разве что сам признается, или отыщутся свидетели, видевшие подобную штуку у кого-нибудь в руках.

Но свидетелей не нашлось. Тогда капитан Черненко распорядился обыскать вещи Анны Лиман, что остались в коттедже.

В саквояже оказались вполне обычные вещи: белье, документы и старая потрепанная тетрадь.

«Дневник» — было написано посредине большими русскими буквами.

Капитан пролистал обыкновенные тонкие листочки в клеточку, исписанные довольно небрежным женским почерком. Ничего интересного. Размышления на бумаге.

Черненко на время отложил тетрадь в сторону — на досуге перечитает, вдруг обнаружит на свежую голову какую-нибудь ниточку, которая пока не желала добровольно кидаться в глаза.

Паспортов оказалось два — один русский. Другой — заграничный. И виза стояла польская.

Следователь сунул оба паспорта оперативнику — тоже на проверку.

Он еще раз потряс саквояж, прощупал дно и радостно воскликнул. Есть — потайной карман, спрятанный довольно замысловато. Черненко долго вертел саквояж в руках, пытаясь сообразить, как открыть эту проклятую штуковину. Наконец, ему это удалось, и следователь вытащил наружу небольшой сверток.