Дмитрий Горчев - Жизнь без Карло. Музыка для экзальтированных старцев

В общем, посидит пока скотина на верёвке.

Ну ладно, отопление, водоснабжение и канализация меня не интересуют вообще никак: у меня есть три печки, машина дров, вода из скважины и сортир во дворе. Воду из скважины, правда, качает электрический насос и, если отключат электричество, она сразу кончится. Но зато за околицей есть родник, который никогда не замерзает.

Картошки, как я уже говорил, мы посадили мало и всю давно съели. Это плохо — когда начнётся голод, соседи свою не продадут, даже если у нас будут деньги, если эти деньги вообще ещё будут. Ну да ладно — до весны дожить можно: в озере рыба — пару щук за день на жерлицу можно поймать даже в январе. Зайцы весь огород истоптали, а ставить силки — не такая уж непосильная наука. Да в конце концов всегда можно наловить в лесу ёжиков — они не очень быстро бегают. А один ёжик, как мы знаем из литературы, может спасти жизнь как минимум одному подбитому лётчику.

Ружьё бы, без ружья никак: во-первых, зимой кабаны роются прямо под нашим дубом, это ж еда на месяц для всей семьи, а во-вторых, нужно будет как-то отпугивать москвичей с мёртвыми айфонами в скрюченных пальцах, которые поползут со всех сторон. Питерские поползут вряд ли, во всяком случае, настоящие питерские — у них у всех генетическая блокадная память.

Дом у нас не очень большой, но человек десять-двенадцать родных и близких в нём с большими неудобствами перезимуют. Ещё пару человек можно поселить в бане.

Так что я не понимаю, чего все так волнуются.

Очень удобно в деревне зимой с продуктами.

Это летом чуть не уследил — и вот уже потекло, прокисло, протухло, весь дом провоняло, а остальное мухи съели. Ну или сороки спиздили. Или крот выкопался, схватил что попало — и бегом обратно в нору запихивать. А не видит же нихуя, слепой, вот и запихает куда-нибудь в галошу. Наденешь эту галошу — а там как-то внутри нехорошо.

А зимой он пусть попробует выкопаться — я вчера лопату, воткнутую в землю ещё по осени в огороде, полчаса выколупывал из этой земли ломом.

И продукты тоже: купишь в автолавке кирпич молока, кирпич кефира и что-то ещё каменное, кажется яйца, и пролежит оно хоть до самого апреля, если, конечно, не класть их в тёплое место вроде холодильника.

Вчера вот, разбирая шкаф в сенях, нашёл пакет картошки. Хотел было эту картошку почистить, но ни один ножик её не взял, даже швейцарский. Ну, порубил топором на куски и так сварил. Получилось замечательное сладкое блюдо: чистый батат, которого я ни разу не ел.

Хорошо, в общем.

Вот все сейчас ругают милицию. Спохватились бля.

А я, наоборот, стал относиться к ней не то чтобы с любовью, но, во всяком случае, её, наверное, уже понимаю. Они бы и рады в ангелы, да копыта куда спрячешь?

Вот у меня был случай.

Купил я жетонов на станции метро удельная, а сам очень задумчивый. Не помню уже, после вчерашнего или просто так. Бросаю жетон в щель — красный свет. Ещё раз бросаю — опять красный. Сломался, думаю, аппарат, иду к другому турникету — опять красный. Тут соображаю, что вместо жетонов бросаю двухрублёвые монеты, но уже поздно: «Пройдёмте», — говорят.

Ну пройдёмте, куда ж денешься.

В линейном отделении милиции пахнет застарелой бедой и люди мрачные. Играют в подкидного дурака. «Документы», — говорят.

А фокус в том, что я как раз ехал за своим паспортом, где мне должны были продлить регистрацию ещё на три месяца за три тыщи рублей. «Нету, — говорю, — документов».

Но они ж зоркие. «А вот паспорт у вас в кармане», — говорят. А я по этому паспорту матери моего ребёнка собирался по пути заплатить за кредит на стиральную машину. Небольшой кредит — тысяч восемь, что ли.

«Ага! — сказала милиция. — Значит, вас зовут Екатерина Александровна. Кредиты берёте, судя по этой бумажке. Интересно-интересно. Плательщик Дмитрий Анатольевич Горчев, гражданин Казахстана. Это ещё интереснее! Это вы, видимо?» «Ну я», — говорю неохотно. «А Екатерина Александровна вам кем приходится, позвольте поинтересоваться?» «Женой», — отвечаю угрюмо. «Однако же в паспорте Екатерины Алексанровны написано, что мужем её является гражданин Мартынов». «Они разведены давно, — говорю. — Штамп только не успели поставить». «Это понятно, — кивает головой милиция. — Не успели. Поднимите-ка ручки».

Обшарили карманы. Извлекли из них семь тысяч рублей, телефон и фотоаппарат (у меня тогда ещё была мыльница).

«Это мы приобщаем к делу как вещественные доказательства, — сообщила милиция, распихивая добычу по карманам. — Сумочку позвольте посмотреть?»

И достали из моей сумки Пакет Белого Порошка. Грамм двести, то есть лет на десять-пятнадцать. «Ууу, бля», — сказала милиция и посмотрела на меня с большим сочувствием. «Это не мой пакет, это вы мне подкинули! Требую занести мои слова в протокол!» — истерически сказал я. Милиция посмотрела на меня почти что с нежностью: «Занесём-занесём. А ну-ка закатайте рукавчик. Ага. Всё понятно». «Я кровь сдавал, когда студентом был», — сказал я из совсем уже бездонных пучин отчаяния. Я действительно сдавал кровь. За деньги, вот такая сволочь, потому что жрать было нечего. «Донор», — юмористически кивнула головой милиция.

И тут я очнулся. «Господи! — сказал я с очень большим чувством. — Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!» И медленно и торжественно перекрестился.

Милиция вздрогнула и заморгала. Тот милиционер, который держал в руках Пакет с Белым Порошком, раскрыл его, макнул туда палец и осторожно лизнул. «Соль! — сказал он с изумлением. — Вы всегда носите с собой соль?» Я задумался, вспомнил: «А, да это мы летом ещё ездили по набоковским местам, в Рождествено, помидоры ели».

Тот, который читал паспорт, долистал до страницы с детьми: «Горчев Дмитрий Дмитриевич, 2006 года рождения, — это ваш?» — «Мой». — «А на жизнь чем зарабатываете?» «Писатель я», — ответил я дерзко. «Про что пишете?» Стандартный вопрос, стандартный ответ: «Про вас».

Два милиционера, не говоря ни слова, вышли. Видимо, в книжный магазин, что при станции. «Вы курите, Дмитрий Анатольевич», — сказал оставшийся милиционер, подвигая мне пачку парламента. «Да у меня есть», — ответил я и закурил свою оптиму.

Минут через пятнадцать вернулись ушедшие милиционеры. Утвердительно о чём-то кивнули. Неохотно достали из карманов вещественные доказательства. «Вы уж поосторожнее с порошками, Дмитрий Анатольевич, — сказал сидевший за столом милиционер. — А вот это вашему сыну. Купите ему что-нибудь», — и протянул мне ещё тысячу рублей.

И тут я действительно охуел. Чтобы милиция вернула отобранное — это я чисто теоретически могу себе представить. С трудом, но могу. Мало ли чудес бывает в этом мире. Тем более что это только что на моих глазах случилось. Но чтобы отдала СВОЁ — нет, это невозможно вообще и в принципе. «Ну и нам на пиво дайте сколько не жалко», — продолжил милиционер. Не жалко мне было пятьсот рублей, каковые я отдал с большой радостью.