Виктор Притчетт - Птички в клетках (сборник рассказов)

Заурядные интрижки обретают под пером Притчетта неожиданную окраску: писатель добродушно посмеивается над своими героями. Беренис Фостер, преподавательница колледжа, привыкла считать своего любовника исключительным и неотразимым — пока не встретилась с его сварливой толстухой женой, которая в поисках неверного мужа бесцеремонно врывается к ней в дом («Чужой муж»).

Интересен прием высвечивания характера, который находит в этом рассказе писатель. Представление героини о себе, своем возлюбленном, их отношениях меняется в одну секунду — и не потому, что она узнает о неверности любовника, но потому, что его жена оказывается столь непривлекательной, даже отталкивающей. В результате пережитого эмоционального рикошета она и себя начинает видеть жалкой и некрасивой, а своего любовника — просто ничтожеством.

Собранные под одной обложкой лучшие и наиболее характерные рассказы В. С. Притчетта (а именно они представлены в книге) создают выразительную многоцветную мозаику, складывающуюся в цельную картину: особый мир героев писателя. Этот мир дает вполне законченное представление о таланте видного мастера «малого жанра», о его своеобразной манере и специфическом видении человека.

И. Васильева

Перевод М.Зинде

Муж собирался уходить на работу, когда принесли почту.

— Открытка от Элси, — сказала миссис Филипс. — «Жду в среду. Новости при встрече. Для тебя кое-что есть. Августа».

Она перевернула открытку. Средиземноморская бухта, похожая на голубую разинутую в крике пасть, по берегу до бурого лесистого мыса тянется белый городок. Высокий отель, там и сям виднеются виллы. А на переднем плане, разрезая бухту надвое, — сосновая ветка. Муж перестал чистить пиджак, взглянул на открытку, снова замахал щеткой. За десять лет, подумала она, он дочистил этот серый костюм только что не до дыр, аж весь лоснится.

Супруги посмотрели друг на друга, не одобряя ни чужой пейзаж, ни имя, которое взяла себе Элси. К «Августе» они так и не привыкли.

— Ну-ну. Ежегодная встреча. Тебе надо ехать, — сказал он и скрипуче засмеялся; обычно он смеялся, когда не было ничего смешного, и зрачки у него сужались до булавочных головок. — А не то все достанется горничной.

— И мальчишку придется взять. В среду он не учится.

— Детский билет на автобусе — вдвое дешевле. И потом, она ведь оплачивает тебе дорогу.

И он опять засмеялся.

— В прошлом году забыла.

Смех оборвался. Он нахмурился, задумался.

— А ты напомни. Проезд-то подорожал. Да и тащиться через весь Лондон! Когда я был маленький, хватало шести пенсов. Сойдешь на Бейкер-стрит, все на четыре пенса поменьше.

Он отложил щетку. Выглядел мистер Филипс моложаво, из коротких рукавов торчали красные руки, и он их сейчас возбужденно потирал, весь сияя при мысли об экономии, а жена благодушествовала сдержанно. На первых порах после свадьбы его скупость ошеломила ее, но теперь она ее одобряла. Скупость связывала их как любовь, сделалась смыслом их жизни. Стоило только подумать, как мыкается родня, и ее охватывала радость, что благодаря этому сквалыге почти забылся страх нищеты, томивший ее в юности. Она, конечно, замечала, какими взглядами окидывают его продавцы и соседи, когда он со слезами на глазах выторговывает какой-нибудь пенс и страдальчески пересчитывает сдачу на ладони. Но она стояла с ним и за него, упрямо, с гордо вздернутой головой, когда он с угодливым смешком канючил у прилавков и билетных касс. Если удавалось сэкономить, он хитровато ей улыбался, тер ладони о ляжки, и после десяти лет брака она стала ощущать в груди то же чувственное волнение, что и он.

— Не путайся под ногами. Завтра мы едем к твоей тете, — сказала она, когда сын пришел из школы, и протянула ему открытку. — На вот, посмотри.

Кухню затеняло фиговое дерево, тянувшее темные языки листьев прямо в окно. Дерево было старое, каждый год на нем появлялись плоды, наливались соком, дразнили надеждой, а потом желтели и падали в траву — лондонского солнца явно не хватало. Пошловатая бабенка из соседнего дома утверждала, что фиговые листики наводят человека на разные мысли, но миссис Филипс даже не понимала, о чем это она. Сейчас она гладила для завтрашней поездки нижнюю юбку, не сводя с утюга больших серых глаз, а мальчишка смотрел, как снует взад-вперед ее рука с родинкой у локтя. Сначала она выгладила черную юбку, затем лифчик и трусики; мальчик нетерпеливо наблюдал.

— Мам, а где тетин дом? — спросил он, взглянув на открытку.

— Тут. — Она разогнулась и ткнула наугад пальцем.

— Можно будет искупаться?

— Я же объясняла тебе. Мы не туда едем. У нас нет денег на путешествия. Тетя Элси живет там летом.

— А где дядя Редж?

Вот откуда жди беды — от этих его вопросов.

— Я уже говорила. Уехал то ли в Китай, то ли в Африку, словом, уехал, и все. И не пинай ботинками стул. Тебе их в школу носить. Другие покупать не на что.

Она резко отставила утюг.

— Завтра о дяде Редже не заикайся. Слышишь? Тетя расстроится.

— А когда мы к ней поедем?

— Завтра. Сколько раз повторять.

— На автобусе?

— На автобусе. Дай-ка мне твои рубашки.

Мальчик подал ей кипу рубах, и она снова взялась за глажку. Весь день она не присаживалась. На ней была черная нижняя юбка, вроде той, что она только что погладила, и, когда ее голые руки поднимали очередную рубашку, он видел под мышками волосы — более темные, чем растрепанные каштановые пряди над вспотевшим лбом. Его всегда поражало, как из неряхи мать превращается в эдакую картинку, особенно если перед выходом из дома надевает нарядную блузку и юбку. Приходилось ждать часами, пока, перебрав в шкафу все платья, она преображалась, становилась совсем иной женщиной.

С этой иной женщиной он и шел на следующий день к автобусной остановке. В руках она несла потертый пустой чемодан и шагала так быстро, что он едва поспевал. На ней было темно-синее платье. Голова повязана серой в белую полоску косынкой, отчего бледное лицо выглядит жестче, старше и угрюмей. Тонкие змейки губ. Лицо с печатью прошлого, которое никогда уже ее не отпустит, куда бы она ни шла. На остановке были люди, она никого не замечала. Мальчик с тревогой посматривал на ее задранный подбородок, но, когда подошел двухэтажный автобус, она очнулась, подсадила его, а чемодан сунула под лестницу.

— Сядь здесь и следи, чтобы никто не взял.

Ежегодная встреча! В этот раз сестра приехала со своего острова рано, уже в июне. При Редже и, кстати, при том другом, кого она ни разу не видела, заявлялась только к Рождеству. А нового зовут Уильямс, он у нее уже три года и собирается купить мыс, что на открытке, да только в июне ему там не живется. Не выносит комаров. Сестра сказала: «Слетаются тучами и сосут из него кровь». Но кто тут настоящий кровосос — дело спорное. Вот бы спросить его самого! Эти дамочки так и норовят высосать побольше, пока их время. Сегодня для них роскошные отели, а завтра что? Перекрестила себя в Августу! Но Грейс Филипс будет звать ее Элси — так оно пристойнее.