Виктор Притчетт - Птички в клетках (сборник рассказов)

— Господи! — воскликнул я. — Сейчас только вспомнил. Ведь Кэлверли в ту ночь приехал ко мне без пальто. Собственно, на нем и пиджака даже не было.

Я не имел понятия, какие отношения у миссис Басильеро с Томом Кэлверли; но она вдруг вытаращила глаза, словно ей открылись картины, ни мне, ни ее мужу неведомые. Она была так потрясена, что даже не подмигнула.

— Вот как, — проговорила она. — Выходит, по-вашему, он вовсе и не надевал пальто моего мужа?

— Или успел его где-то оставить, — брякнул я еще того бестактнее.

Она посмотрела на меня с любопытством естествоиспытателя, наблюдающего редчайший феномен — человека, который не способен держать язык за зубами, даже если их склеить. Потом опять легонько дернула головой и в первый раз обратилась прямо к мужу:

— Понятно, почему он его не вернул. Оно осталось у Пэнси Флинн…

Это имя она так выговорила, словно расстреляла из пулемета.

— Не в первый раз твоему пальто там бывать, мой дорогой, — развила она успех. — Само, должно быть, забрело, оно дорогу знает.

На лице Басильеро выразилось изумление человека, с которым вдруг ни с того ни с сего снова заговорила собственная жена. Он ушам своим не поверил. И только потом до него постепенно дошел смысл ее намека. Он уже собрался было открыть по жене ответный огонь, у него даже руки нервно задергались; но, по-видимому, он счел, что для супружеских сарказмов не так одет, и ограничился тем, что оттянул вниз концы жилета, отчего выбился кверху воротничок рубашки.

И тут меня посетила единственная за все время обеда разумная мысль.

— Я буду проезжать мимо, — я не уточнил, мимо чего, — по дороге домой. Могу зайти за вашим пальто, мистер Басильеро. Кстати сказать, я могу, если хотите, прихватить пальто мистера Кэлверли и произвести обмен. А вечером завезу вам ваше.

Я перевел взгляд с мужа на жену и убедился, что, наломав поначалу дров, могу теперь торжествовать первую победу: оба Басильеро казались слегка растерянными, как люди, у которых из рук уплывает вполне подходящий предмет семейной ссоры. Мистер Басильеро, хоть и не сразу, вынужден был признать, что ему не на что сердиться; миссис Басильеро хоть и недоверчиво, но пошла на заключение мира. И вот они уже заспорили о том, кто из них уезжает в Лондон, а кто в Шотландию, и когда именно. В конце концов, неизбежно для этой пары, все уперлось в их основную семейную проблему: он не мог отправиться в Шотландию — и вообще куда бы то ни было, — так как не решил еще, в каком пальто ехать; а она не могла строить планы, не зная намерений мужа.

Приятно делать людям добро. Отъезжая от дома Басильеро с пальто Тома Кэлверли на сиденье, я испытывал уверенность, что доктор Рэй меня бы похвалил. Я послужил им телефоном, спровоцировал бурное объяснение, а потом применил "единственное лекарство". Пальто Кэлверли, точно его бестелесный призрак, мешковато развалилось рядом со мной. Долгополое, тускло-серое в елочку, в не очень-то хорошем состоянии — воротник засален, запятнан следами личной жизни владельца; у карманов вытерто, вторая пуговица сверху повисла на ниточке. Где его только не бросали, в чьих шкафах оно не болталось, кто его только не доставлял обратно хозяину. И пропитано небось алкогольным духом. Я представил себе над помятыми плечами голову Кэлверли — нежный взгляд, бешеный очерк рта и улыбку людоеда. Обыкновенное изделие из твида в елочку, традиционное и добропорядочное, а дышало буйством и вседозволенностью, хотя сейчас и затаилось лукаво, лениво, мне даже показалось, что виновато.

Я проехал мили две среди давно усмиренной зелени. Листья каштанов в исходе августа уже темнеют и жухнут. Я не собирался соваться, не зная броду, к миссис Флинн, а остановился перед домом Кэлверли. Это был небольшой белый домик, довольно живописный, даже изысканный, с самшитовым кустом у ворот, подстриженным в виде павлина. Я вышел из машины, достал пальто и, постучавшись в дверь, стал ждать, слушая жужжание пчел под стеной. Открыла мне деревенская женщина, которая сказала, что приходит к мистеру Кэлверли убираться и готовить.

— Я привез пальто мистера Кэлверли, — объяснил я. — Они на днях поменялись по ошибке с мистером Басильеро.

Женщина с опаской приняла у меня пальто: ей за долгие годы от каких только подозрительных типов не приходилось получать брошенные вещи мистера Кэлверли.

— А пиджак? — спросила она при этом. — Был еще и пиджак.

— По-моему, пиджаками они не менялись, — ответил я. — Я мог бы забрать пальто мистера Басильеро, если вы знаете, где оно.

Женщина поспешила стать на защиту хозяйской собственности.

— Мистер Кэлверли уехал в Лондон, — важно сказала она, отступая в тесную прихожую, чтобы повесить пальто; я вошел следом. — Он мне ни про какое пальто не говорил.

— А вот там не оно висит?

— Ничего там не висит.

На вешалке болтались какие-то куртки и плащи. Я сразу заметил среди них одно короткое серое пальто в елочку.

— По-моему, вон оно, под плащом, — сказал я и протиснулся вперед.

Женщина, отступая, напыжилась и преградила дорогу.

— Нет, нет, — сказала она, — это пальто мистера Кэлверли.

— Да нет, вон под тем плащом.

Она сцепила пальцы на животе и выставила локти.

— Это его парадное пальто, новое. Только три дня, как куплено.

— Три дня? Удивительное совпадение. Вы не ошибаетесь?

— Я смотрю за вещами мистера Кэлверли. Это пальто у меня сейчас в починке, с ним как раз у мистера Кэлверли вышел несчастный случай, — гордо выложила она свой козырь. — Глядите сами.

Она оскорбленно надула щеки и надменно посторонилась.

Я потянулся и снял пальто с крючка. При этом произошла странная вещь: оно распалось надвое. Оказалось, что оно разорвано пополам от ворота и чуть не до подола. Полкармана болталось наружу. Лицо женщины набрякло багровым румянцем.

— У мистера Кэлверли были гости, и оно порвалось.

— И ни одной пуговицы!

Ей не понравилась моя улыбка.

— Мистер Кэлверли, часто случается, купит вещь, а потом находит в ней недостатки, — важно пояснила она. — Он очень разборчив в одежде. Это пальто, он сказал, ему коротко.

Метка, конечно, была с фамилией Басильеро.

Через месяц вернулся доктор Рэй. Наш последний разговор в некотором отношении был повторением первого. Рэй опять сменил обличье: он загорел и держал руки в карманах темно-синей куртки, натягивая ее на живот; голову ему венчала воображаемая кепочка яхтсмена. Сидя в своем вращающемся кресле, он раскачивался из стороны в сторону. После охоты, уверил он меня, лучшая тренировка для любой профессии — парусный спорт. Учит не срываться со старта до выстрела.

— А вы как раз тут и сплоховали, — сказал он мне. — Разве можно было возвращать пальто Кэлверли, не заполучив сначала пальто Басильеро?