Вячеслав Бондаренко - Взорвать «Аврору»

Дождавшись, пока машины скрылись, командир обернулся к канавке и охнул:

– Т-твою мать! Уже в Неву вышли!..

– Ничего, трехлинейка возьмет, – бодро отозвался один из бойцов, снимая с плеча винтовку. – Разрешите, товарищ командир?

– С ума сошел? – зло мотнул головой тот в сторону удалившихся машин. – Чтобы ониуслышали?..

ГПУшники растерянно переглядывались. Наконец командир кинул одному из них:

– Пивоваров, за старшего! Ты, ты и ты – за мной!

Бойцы кинулись бегом по набережной Зимней канавки вслед за лодкой, которую уже поднимали тяжелые невские волны.

Колонна молодежи свернула с проспекта в арку Генерального штаба. Парень-спортсмен решительно крутанулся на месте, зло глядя на подчиненных.

– Колонна, стой! Ать-два… Ну что, товарищи, приплыли? Осрамились на всю страну, да?

– Чего это мы осрамились? – глухим голосом прогудел изнутри куклы «Муссолини». – Муссолини есть, Маннергейм есть, папа Римский есть…

– Воропаев, от кого сейчас исходит основная угроза Советскому Союзу? – язвительно осведомился спортсмен. – От папы Римского, да?

Все подавленно молчали. Наконец глава делегации в порыве отчаяния рубанул воздух рукой и решительно скомандовал:

– Ладно, прорвемся! Что-нибудь придумаем! А пока – шагом марш за мной.

К цепочке ГПУшников, преграждавшей вход на площадь Урицкого, неторопливо подошел вальяжный мужчина средних лет в длинном плаще и заграничной блестящей шляпе, небрежно протянул спецпропуск.

– Артист Свободин-Красавский, для участия в праздничном представлении «Десять лет», – высокомерно произнес он бархатным голосом, не глядя на охранников.

– Кого представляете? – поинтересовался чекист.

– Штурм Зимнего дворца.

– Это я знаю… Вы лично кого?

– А-а… Министра-капиталиста Временного правительства.

– Похож, – усмехнулся чекист, возвращая спецпропуск. – Удостоверение ВСЕРАБИС покажите.

– Вам что, товарищ, спецпропуска мало? – возмутился артист.

– Значит, мало, – спокойно отозвался чекист.

Артист неохотно полез в карман за удостоверением профсоюза работников искусств. Чекист изучил его и вернул владельцу.

– Проходите, товарищ.

– С праздником вас, – улыбнулся актер, пряча удостоверение.

– И вас также, – вежливо отозвался чекист, козыряя.

Следующей была толпа молодежи во главе с парнем-спортсменом. В середине толпы неуклюже, переваливаясь с боку на бок, двигались куклы, изображавшие Муссолини, Маннергейма, Пилсудского и папу Римского. Не хватало только Чемберлена…

– Кто такие? – осведомился ГПУшник.

– Делегация передовой ленинградской молодежи. Глава делегации – Воронов Павел Иванович. – Спортсмен протянул спецпропуск.

– Что, один на всех, что ли? – удивился чекист.

– Да, кандидатуры всех согласованы с Леноблотделом ОГПУ, – с достоинством ответил Воронов.

– Ну облотдел и дает, а… – фыркнул чекист, обращаясь к соседу по цепи. – Сколько человек всего?

– Сорок.

ГПУшник с сомнением обвел взглядом толпу людей с флагами и транспарантами. Задержался на огромных куклах, переминавшихся с ноги на ногу.

– Проходите, – скомандовал чекист наконец, возвращая спецпропуск.

– Ребята, за мной! – скомандовал спортсмен. – Живее, живее, опаздываем!

Колонна с веселым гулом бросилась через площадь Урицкого на набережную. На бегу комсомольцы с интересом разглядывали высившиеся на площади декорации. Рыча, маневрировал фанерный «броневик», в сторонке курили и балагурили одетые в шинели артисты массовки. Режиссер действа раздраженно орал на кого-то в большой рупор.

Рыбак сильно налегал на весла. Волны в Неве были куда круче, чем в Мойке и Зимней канавке, да еще со стороны залива дул сильный холодный ветер. Рыжий возбужденно смеялся, глядя на мечущихся по берегу ГПУшников.

– Греби, греби, отец! Хрена они нас догонят! И стрелять боятся – ясное дело, начальство может услышать!

– Ох, говорила мне сегодня Матрена, – пробурчал себе под нос рыбак, – сиди дома, и чего тебе в этом центре надо? Не-ет, поперся…

– Молчи, отец, молчи… Мы им с тобой праздник устроим… Они у нас десятую годовщину Октября долго будут помнить…

На площади парень-спортсмен внезапно задержался взглядом на одиноком артисте массовки, одетом в форму прапорщика царской армии, который курил в сторонке от остальных и смотрел в направлении набережной. Идея, возникшая в эту минуту в голове спортсмена, была вполне безумной, но в то же время и вполне осуществимой. Почему и нет, в конце концов?.. Ведь Чемберлена надо было кому-то нести…

Отделившись от группы своих, спортсмен бросился к «прапорщику» и буквально вцепился в рукав его шинели.

– Простите, товарищ артист, – умоляюще произнес он. – Можно вас на минуточку?

– Что такое? – нахмурился мужчина.

– Вы понимаете, мы – представители ленинградской молодежи, – зачастил спортсмен. – Передовой отряд, понимаете? Делегация для встречи вождей у «Авроры»… А у нас Чемберлена нет, понимаете? Ну, запил Негода…

– Ничего не понимаю.

– Ну, Чемберлена некому нести! Я к тому, что, может, у вас сейчас перерыв и вы не очень торопитесь? Это буквально полчаса! Вы поносите Чемберлена, постоите на набережной, там даже делать ничего не надо! А потом мы вас отблагодарим как-нибудь… Хотите, билеты в наш клуб на Маяковского обеспечим? Он там будет читать «Хорошо!» …

– Постойте, постойте… – медленно произнес артист в шинели. – Вы идете к «Авроре»?

– Ну да! – Парень-спортсмен взглянул на часы и охнул: – Уй, елки-палки, опаздываем! – Он оглянулся на своих. Комсомольцы придержали бег и приблизились к нему. – Ребята, вот нам товарищ артист поможет! Поможете же, правда? Вас как зовут, товарищ?

– Владимир Евгеньевич, – не сразу отозвался мужчина, оглядываясь на режиссера. Тот был далеко. – Помогу, конечно.

– Вы, Владимир Евгеньевич, настоящий советский гражданин! – с чувством высказался спортсмен. – Не то что некоторые!.. Ребята, берись!

И не успел Сабуров опомниться, как несколько человек начали напяливать поверх его шинели огромную куклу, изображавшую статс-секретаря по иностранным делам Великобритании.

Черные автомобили стремительно мчались по пустынной улице Халтурина. Роскошные дворцы и дома выглядели мертвыми. Только фигуры в долгополых шинелях маячили то там, то сям, приложив руки к буденовкам и провожая машины преданными взглядами.

Передний «Паккард» выехал на площадь Урицкого. Сидевший на заднем сиденье Сталин склонился к стеклу, с интересом разглядывая Александровскую колонну и декорации к праздничному представлению. С улыбкой помахав из окошка толпе молодежи, весело спешившей куда-то через площадь, он повернулся к Кирову: