Вячеслав Бондаренко - Взорвать «Аврору»

– Ты чего вздумал, а? – дрожащим голосом спросил рыбак. – Слышь, ты…

– Заткнись! – нервно выкрикнул рыжий и, широко расставив ноги, чтобы сохранить равновесие, встал на днище лодки. – Эй, вы! На берегу!

Стоящая на набережной публика начала оборачиваться. Рыжий заметно побледнел, но энергично рубанул рукой воздух.

– С вами говорю я, член Всесоюзной Коммунистической партии большевиков! В день годовщины нашей революции от имени всех честных коммунистов я призываю вас бороться со Сталиным и его кликой! Они уже вычистили из ЦК Льва Давыдовича Троцкого, подлинного вождя и творца революции! И теперь все идет к тому, что Сталин захватит всю власть над страной в свои руки. Подумайте об этом, пока не поздно, пока революция еще жива!

Сначала речь рыжего люди на берегу слушали молча, ошеломленно. Но очень быстро на набережной поднялась беготня. Несколько ГПУшников сбежали по ступенькам пристани вниз и начали возиться с моторной лодкой. Рыжий расхохотался.

– Что, сволочи, боитесь свободного слова? Но ничего, есть еще в СССР честные коммуни…

Его речь неожиданно оборвал тяжелый удар веслом по корпусу. Воспользовавшись тем, что рыжий повернулся к берегу, рыбак смог незаметно вынуть весло из уключины и от души двинул троцкиста. Тот с воплем взмахнул руками и полетел в Неву.

– Тут он, тут, товарищи! – заорал рыбак, обращаясь к чекистам на берегу. – Тут он, троцкист поганый, сюда!

Владимир, тяжело дыша, впился в начальника охраны взглядом сквозь прорези глаз в костюме. Щербатый тоже неотрывно глядел на него.

Дальнейшее Сабуров помнил смутно. Не владея собой, он резким движением рванул с себя каркас куклы и, прикрываясь им, вырвал из кармана шинели спрятанный там браунинг.

В этот момент его увидела Даша и бросилась к Владимиру с отчаянным криком:

– Не стреля-я-я-ять!!!

Непонятно, к кому были обращены эти слова – к Сабурову или чекистам…

Елена, стоявшая у парапета набережной, тоже узнала Сабурова. Ее сорванный крик «Владимир!..» заставил толпу шарахнуться в разные стороны. А Борис Епишин, стоявший рядом с женой, испуганно зажмурился, чтобы не видеть происходящего.

Из инвалидной коляски, сбрасывая накинутый на колени плед, вскочил, одновременно выхватывая наган и целясь во Владимира, Карпов. Сабуров увидел его боковым зрением и мгновенно вспомнил.

– Прощаетесь? – спросил невидимый офицер. Их разъединяла вагонная давка, и лица собеседника Владимир не видел.

– Навсегда, – кивнул он.

– Никогда не употребляйте этого слова, коллега, – наставительно отозвался незнакомец. – Тоже на Дон? Да вы не опасайтесь, я сам на Дон.

– С кем имею честь? – поинтересовался Сабуров.

– Да какая разница… Все мы сейчас без роду без племени.

Ценой неимоверных усилий Сабурову удалось выпростать левую руку и повернуться в толпе. Рядом с ним стоял рослый небритый офицер – тот самый, который сейчас целился в него из нагана…

– Штабс-капитан Сазонов, – произнес он с легкой ухмылкой. – Честь имею.

Карпов-Сазонов целился во Владимира, – допустить, чтобы агент Балтийской Военной Лиги попал в руки большевиков живым, он не мог. Но Сабуров стоял прямо напротив Сталина, поэтому со стороны могло показаться, что Карпов собирается стрелять в вождя. Именно так, проследив взгляд Владимира, подумал начальник охраны и, молниеносно обнажив оружие, выстрелил в Карпова. Пуля отбросила его назад в инвалидное кресло, и оно вместе с трупом офицера опрокинулось на тротуар.

К этому времени толпа на набережной уже билась в истерике. Женщины дружно визжали, мужчины прикрывали своими телами жен и детей, дети отчаянно плакали. Елена рвалась к Владимиру, но на ее руках повисли сразу двое чекистов…

Услышал выстрел на набережной и ГПУшник, стоявший на пристани напротив лодки с рыбаком. Чекист не спеша вынул из кобуры наган и прицелился…

– Господи Иисусе, – только и успел прошептать побелевшими губами рыбак. – За что?

Грянул выстрел, и лодочник кулем повалился в Неву. Четверо чекистов тем временем втаскивали в моторку мокрого рыжего парня, отчаянно кричавшего «Да здравствует Троцкий».

Как Даша очутилась рядом с Владимиром, она потом не могла вспомнить, как ни пыталась. Просто сбила его с ног, повалила на холодный мокрый асфальт, закрыла своим телом и, плача, повторяла одну только фразу:

– Ну все, все, миленький, все, не надо, не надо, все…

Паника на набережной продолжалась. Слышались вопли «Троцкисты вождей убивают!», «Теракт!», «Держите их!» Начальник охраны почти силой затолкал своих подопечных в автомобиль, и тот задним ходом тронулся с места. Перед тем как сесть в машину, Сталин отыскал взглядом в толпе белого как мел Мессинга:

– Разберешься…

– Так точно, товарищ Сталин, – пролепетал тот, козыряя.

Когда к Владимиру вернулось сознание, он не сразу понял, почему над ним склонилась медсестра. А когда увидел, что это – Даша, не обманная, настоящая Даша, то даже не удивился. Он так долго искал ее, что она должна, обязана была рано или поздно появиться – и она появилась.

– Это ты? – спросил он недвигающимися губами.

Двое ГПУшников почему-то подбежали к Даше, помогли ей подняться, потом скрутили Владимиру руки. Он не сопротивлялся. Когда его уводили, он все оглядывался, ища ее, но кругом было столько народу, что найти ее в толпе было уже невозможно.

Набережная опустела. Чекисты, матерясь сквозь зубы, гнали прочь перепуганных людей. На Неве волны поднимали и опускали пустую лодку с брошенными веслами.

У парапета сидела на корточках рыдающая Елена. По ее щекам стекали две черные дорожки размазанной туши. Издали на нее тяжело смотрел бледный, жадно вдыхавший дым папиросы Мессинг.

15 ноября 1927 года на перроне Витебского вокзала Ленинграда царила обычная суета. Двое молодых рабочих, переругиваясь вполголоса, осторожно снимали с металлических конструкций под куполом перрона большое красное полотнище с надписью «Да здравствует десятая годовщина Октябрьской революции!» В сторонке, смеясь, курили носильщики, облаченные в форменные куртки.

Вдалеке показался очередной поезд. Вокзальное радио объявило: «Граждане встречающие, международный курьерский поезд по маршруту Рига – Ленинград прибывает на второй путь ко второй платформе». Следом в репродукторе бравурно ударил марш в исполнении духового оркестра. Носильщики дружно, как по команде, бросили папиросы и потянулись на перрон, встречать международный экспресс.

Пассажиров, которые выходили из вагонов, было совсем не много. В этом поезде ездили разве что представители дипломатических миссий да латвийские бизнесмены, имевшие деловые интересы в Ленинграде. Их сразу можно было отличить по костюмам и пальто европейского покроя и по высокомерным, холодным физиономиям.