Игорь Губерман - Камерные гарики. Прогулки вокруг барака (сборник)

– Надо ли производить у вас обыск, Анна Ефимовна, или вы сами предъявите следствию по доброй воле все имеющиеся у вас ценности, сберегательные книжки и облигации? – спросил тот, что помоложе, прямо в коридоре. Тот, что постарше, переминался с ноги на ногу, как застоявшийся конь, ожидающий звука боевой трубы. – И позвольте, кстати, полюбопытствовать, что вы сестре в больницу несли? – молодой ловко высвободил сумку из онемевших рук Анны Ефимовны. Расстегнул молнию и заглянул под газету, покрывавшую груз.

– О, вот это передача! – воскликнул он. – Таким образом, и обыска не надо делать. Вас предупредил кто-нибудь? – строго спросил он.

Анна Ефимовна молча покачала головой отрицающе.

– Вы сейчас поедете с нами, – сказал молодой, – мы предъявим все это вашему мужу и выясним, на какие средства все это приобреталось.

– Наследство это мое личное, от матери это у меня, – вдруг нашлась Анна Ефимовна.

– Очень хорошо, – сказал молодой. – Все это будет записано сейчас в протокол, составим опись и выясним. Заодно и мужа вашего повидаете, нам нужно, чтобы вы поговорили.

Очень бодро спускалась Анна Ефимовна вниз, потому что обрела надежду и мужу сообщить, что все ценности – от покойницы матери.

Их внизу уже ждала машина – обычнейшие «жигули», но Анну Ефимовну ничуть не интересовало, почему за ней не прислали черную «Волгу» или легендарно зловещий воронок. Возле самой уже машины старший вдруг открыл рот и сказал:

– Товарищ майор, там ведь холодно у нас, пусть она белье возьмет, свитер какой-нибудь и поесть ему, ведь уже немолодой человек.

– Это можно, – согласился товарищ майор. – Возьмите, Анна Ефимовна, что-нибудь теплое для мужа и какой-нибудь еды можете взять. Мы вас проверять не будем, верим вам, но предупреждаю: чтобы никаких никому телефонных звонков о случившемся. Пока, во всяком случае. Поняли меня? Ждем вас.

И они закурили, стоя возле машины. Сумка уже лежала на сиденье. Анна Ефимовна суетливо двинулась обратно. Когда она минут через пятнадцать вернулась и обнаружила, что машины уже нет, она первым делом, естественно, кинулась звонить мужу. Тот как раз только что вошел, его вызвали по телефону в горком партии к какому-то ответственному лицу, а когда он приехал, оказалось, что там нет такого человека, и милиционер на входе с подозрением расспрашивал, кто его и как вызывал, и вернулся он к себе в магазин довольно раздраженный чьей-то глупой шуткой.

– С такими людьми почему удобно? – спросил нас Матвей Матвеевич назидательно и сам себе ответил: – Они же никогда жаловаться не пойдут. Надо же говорить, что у них украли. А там одного рыжья в изделиях с килограмм, наверно, было. Скупал он золотишко-то, завмаг. Подготовка долгая, но себя оправдывает вполне.

– Психология, – завистливо сказал Юра. Он преданно смотрел Матвею Матвеевичу в рот, словно ожидал, что тот еще что-нибудь скажет, а то и Юру в дело пригласит. Но Матвей Матвеевич молчал. Солидно и удовлетворенно.

– Да, – сказал Бездельник, – красиво. Артистично, главное, ценю я это очень в людях. А вы только под интеллигента работали, Матвей Матвеевич?

– Всяко приходилось, – отозвался тот. Но воспоминания уже явно забурлили в нем.

Заварили новую кружку чая.

– У нас в Москве была красивая история, – вспомнил я. И рассказал давнюю байку про одного большого чиновника. Он все время за границу мотался. Барахло привозил всякое, магнитофоны сдавал в комиссионку, а приобретал картины и любую дорогую старину без разбора, квартира была набита антиквариатом. И однажды как-то вышел он утром, чтобы на работу ехать, – нету его «Волги» на месте. Он поехал на такси, а заявлять о пропаже пока не стал до вечера – объяснили, видимо, сослуживцы ему, что бывает – пригоняют машины, для чего-нибудь воспользовавшись ими. В самом деле – вечером «Волга» стояла у подъезда. А на переднем сиденье – записка: мол, спасибо, очень было нужно, извините. А чтобы за волнение вас отблагодарить – вот билеты на послезавтра в Театр на Таганке. Это у нас самый модный в Москве театр, объяснил я, адресуясь к Матвею Матвеевичу, и он хмыкнул, что отлично знает. Посмеялся этот чиновник вместе с женой, что такие пошли культурные угонщики, и отправились они послезавтра в театр. А вернулись – квартира вывезена полностью. Соседи машину видели и грузчиков, но в больших домах какие теперь соседи – он их и в лицо не знал толком. Такая была культурная операция.

– А с машиной тоже было, тоже с «Волгой», и в Москве, – усмешливо сказал Матвей Матвеевич, и мы уважительно притихли. Удивительно, что и лицо у него сдвинулось в чертах, когда рассказывал, – не было вальяжности, гладкости, словно даже сморщенность какая-то пошла и простоватость.

Это было в Южном порту (так, кажется, называется место, где идет широкая торговля автомобилями через комиссионный магазин, вечно трется там толпа покупателей, продавцов и любопытствующих). В очереди в кассу – и в немалой очереди – стоял обтерханный деревенский старикан. В валенках с галошами, замшелом пальтеце, в каких ездили «в город» или в праздники носили до войны, в потертой шапке и небритый, но без бороды – торчала редкая седая колючка.

Время от времени отлучался старик покурить в коридоре самокрутку, для чего и газета у него была, уже нарезанная загодя, и табак едкости необычайной. Очередь на старика косилась, но помалкивала, переглядываясь и посмеиваясь. А когда он до окошка достоялся, то и вовсе умора началась: глубоко куда-то он полез то ли в пиджак внизу, то ли в брюки сверху, отстегнул там, видать, булавку, вытащил носовой платок, аккуратно сложенный, а из него – лотерейный билет.

– Здесь, дочка, что ли, деньги мне получать? – ласково спросил он. – «Волгу» я выиграл на старости лет, а мне сказали – можно взять деньгами.

Очередь ахнула и засмеялась восхищенно. Кассирша объяснила не без раздражения, что зря он тут стоял и что в сберкассу надо обращаться, в любую. И он покорно отошел, покачивая головой от огорчения, снова носовой платок пришпилил где-то глубоко и стал уходить. Только шли уже за ним трое молодых грузин, догоняя.

– Папаша, – окликнули они его. – Продай нам этот билет, нам нужна машина.

Старик остановился, переступил с ноги на ногу, улыбнулся сконфуженно, желтые зубы обнажив, и отказался.

– Не могу, сынки, – сказал он. – Вроде как не положено это. Еще отберут деньги, скажут – спекулироваю.

– Да никто не узнает, – настаивали грузины. – А мы тебе не девять тысяч, как сберкасса, мы тебе десять сразу дадим. Нужны деньги?

– Ой, нужны, сынки, – сказал старик и стал гугниво и нудно перечислять, сколько надо ему, чтоб избу поправить, сколько надо детям отдать, а сколько – к пенсии добавлять каждый месяц. А еще внуку мотоцикл пообещал. Но продавать билет, однако, боязно – одна, говорят, продала, так у ней не только все деньги отняли, а еще и от тюрьмы еле-еле отвертелась, потому только, что инвалидка, а то бы срок.