Паул Гласер - Танцующая в Аушвице

Если вдруг вы надумаете навестить меня, то об этом мы можем договориться заранее, поскольку я теперь могу не бояться, что меня внезапно отправят туда, откуда не возвращаются. В общем, надеюсь, что вы дадите о себе знать в скорейшем будущем.

У мамы тот же адрес, только письма ей надо направлять на имя Дж. Гласер-Филипс.

Я отправила письмо и через два дня получила ответ от Магды Колье. Почта пока работала отлично. Магда написала мне в тот же день и в письме рассказала о весьма примечательном поведении Кейса.

Наарден, 28 октября 1942 года

Дорогая Лия!

Где-то через полчаса после вашего ареста к нам пришел Кейс. И сразу спросил: “Я не слишком опоздал?” — или что-то в этом роде. Мы рассказали ему, что вас арестовала полиция. И он тут же направился в полицейский участок. Потом он вернулся к нам и рассказал, что в полиции ему сообщили о том, будто я обвинила его в предательстве обеих дам Гласер. Вот уж нет, сказал он, в воскресенье он не был в Амстердаме, а весь день провел в Хогхалене. После чего Кейс потребовал, чтобы мы немедленно передали ему шкатулку с деньгами, которую вы попросили нас сберечь. А на следующий день он собирался продать все ваши вещи, оставленные у нас. Но мы ему ничего не отдали. Тогда он начал объяснять нам, что ты передала ему все полномочия и право распоряжаться вашими деньгами и имуществом. Кроме того, он потратился, в частности, на поездку в Хогхален, а также на покупку чемоданов с одеждой, которую он отвез вам в лагерь. И он показал нам какую-то бумажку с подписью Розы Гласер, где ему якобы передавались все права на имущество. Но и тут мы не сдвинулись с места. Тогда он пригрозил нам тем, что немедленно отправится в Sicherheitsdienst , если мы не выполним его требования.

Я попросила его дать мне время подумать. А через день сказала ему — пусть поступает как знает. Сообщи нам, пожалуйста, как можно скорей: должны ли мы хранить деньги и вещи до вашего возвращения? Или отдать все Кейсу?

Всего доброго,

В тот же день я получила взволнованное письмо от Хенка Колье. Судя по всему, он написал его без ведома жены.

Наарден, 29 октября 1942 года

Дорогая Лия!

Моя жена на несколько дней уехала навестить родню, и я хочу написать вам о том, что меня беспокоит.

24 октября мы отправили вам две посылки с продуктами: одну — вам, другую — вашей матери. Получили ли вы их? Читали ли вы письмо, адресованное мною вашим родителям? Я вложил для вас в конверт билет, по которому Кейс вернулся из своей поездки. Он по-прежнему гостит у нас, вернее, иногда приходит ночевать.

Теперь к делу. Моя жена ездила в Вестерборк и на лагерной проходной оставила три пакета. Соответственно, они были не от Кейса, как вы, вероятно, подумали. Поэтому совершенно напрасно вы поблагодарили его в своей открытке. И телеграмму вам отправила Магда, а вовсе не Кейс. Она делает все возможное для вас и вашей матери. Но я хочу вам сказать следующее: она может делать все это и дальше, но только при условии, что об этом ничего, действительно ничего не будет знать Кейс. Сможете ли вы принять это во внимание? Он понятия не имеет, что моя жена ездила к вам в Вестерборк и что мы друг с другом на связи.

Причина моей настоятельной просьбы заключается в том, что у нас с Кейсом складываются очень напряженные отношения. Он то разговаривает с нами ласково, то угрожает. И так — изо дня в день. Вынь да положь ваши вещи. Мы объяснили ему, что все ваши вещи вы оставили упакованными и лишь попросили нас переправить их вашей подруге. Поэтому ничего вашего у нас не осталось. Он обыскал весь дом и действительно ничего не нашел, и теперь думает, что все было отослано, еще когда вы у нас жили. Не вздумайте давать ему адреса ваших подруг, если вдруг он об этом спросит. Он разузнал, у кого находятся усилители из вашей танцевальной школы, которые прежде вы оставили у одного из ваших друзей. Он не поленился навестить вашего друга и сказал, что вы поручили ему взять на хранение эти усилители. Конечно же, ваш друг их отдал. Кейс тут же продал их за 150 гульденов, в то время как по самым приблизительным оценкам они стоили никак не меньше 700.

Такие дела, дорогая юффрау Лиа. Убедительно прошу вас не сердиться на меня за это письмо.

С самыми сердечными пожеланиями вам и вашим родителям,

Я тут же бросаюсь отвечать на письма Магды и Хенка Колье. Без денег мы не получим никаких продуктовых посылок. Кроме тех вещей, что мы сейчас носим, у нас больше нет никакой одежды. Я пытаюсь предотвратить нависшую над нами угрозу и спасти ситуацию. Как это сделать? Я торчу здесь за колючей проволокой, не могу отсюда выйти и даже позвонить. Единственной связующей нитью в этом деле для меня является чета Колье, с их помощью я буду пытаться выправить ситуацию. Как мне себя вести: угрожать, умолять? Я бегу к своей пишущей машинке и стремительно строчу следующее письмо.

Вестерборк, 30 октября 1942 года

Дорогие мефрау и менеер Колье!

Только вчера при доброжелательном посредничестве покровительствующего мне лица я отправила вам весточку, хотя такая возможность случается здесь всего лишь раз в неделю. И я сразу же отвечаю на письма, полученные мною от вас, менеер Колье, и от вашей жены практически одновременно.

С одной стороны, я крайне признательна вам за эти письма, с другой — они невероятно меня опечалили, поскольку все, чего я так сильно боялась, обернулось теперь неприглядной реальностью.

Тем временем моя мама поправилась и вернулась из больничного барака. У меня же с недавних пор на лбу, чуть ниже линии волос, красуется здоровенный чирей, из-за которого у меня началось что-то вроде инфекционного заражения: на пару дней распухло лицо, и температура поднималась до 39,4 градусов. В настоящий момент мне немного лучше, и к тому же я все равно по несколько часов в день должна работать, поскольку совершенно не могу, да и не хочу сидеть без дела. Сейчас температура спала, и лицо уже не такое распухшее. Вот только на лбу у меня повязка, напоминающая тюрбан.

Я очень рада, что мы не навлекли на вас никаких неприятностей, и рискую уверить вас в том, что и впредь никаких неприятностей от нас не будет. Во-первых, потому что вы и в самом деле ничего про нас не знали. А во-вторых, потому что, работая здесь, в Вестерборке, личной секретаршей представителя Sicherheitspolizei , я сумею позаботиться о том, чтобы господин Ван Метерен в скорейшем будущем был бы арестован. Надеюсь, что он прямым ходом попадет в концлагерь в Амерсфорте.

Несмотря на мое заточение, я счастлива. Счастлива от сознания, что никогда не врала людям и всегда была честной по отношению к другим. Тем сильнее воздастся таким низким личностям, как господин Ван Метерен, который из нашей бедственной ситуации пытался извлечь личную выгоду. Теперь это вышло наружу, я не хотела и не могла в такое поверить, но вы и моя мать, как я понимаю, с самого начала понимали, что здесь что-то не так.