Франко Арминио - Итальянская новелла. XXI век. Начало

— Этого я еще не знаю.

— Чего ты еще не знаешь?

— Известна мне эта вещь или нет.

Ответив, он снова принялся волочить большую вазу с лимонным деревом. Это дерево надо было переместить в комнату без отопления на первом этаже, которая служила оранжереей. Закончив работу, он направился в сторону душа.

— Идешь делать записи? — язвительно спросила она.

— Нет, я должен проверить, все ли в порядке на территории, за которую я отвечаю.

Он спустился по лестнице, разделся и вошел в душевую. После душа, снова надевая собачий костюм, он услышал, как, спускаясь по лестнице, она спросила — «можно?»

Дэни ответил, что она может войти. Полностью надеть костюм он еще не успел, и поэтому стоял с обнаженным торсом.

— Какая фигура, — сказала она.

В ответ он только вежливо улыбнулся. Его тетрадка лежала рядом на кушетке.

— Можно? — сказала она, взяв тетрадку.

— Там ничего не понять, — сказал он, предельно вежливо. — Я стенографирую, чтобы сэкономить бумагу. У меня ее не много.

— Если хочешь, я куплю тебе тетрадей.

— Спасибо. Это было бы чудесно.

— А потом ты дашь мне почитать?

— Хорошо, — сказал он.

— Одевайся, — сказала она. — Но не по-собачьи; я возьму тебя с собой.

Они сели в машину и поехали в торговый центр, на другой конец города. Она купила ему тетрадей, ручек, пару джинсов, несколько футболок и пиджак. Старую одежду она сложила в пакет и выбросила в контейнер для мусора. А потом, отправляясь за продуктами, взяла его с собой.

— Долго ты еще собираешься работать собакой?

— Возможно.

— Ты ни к чему не стремишься?

— Стремлюсь.

— Быть писателем?

— Если получится.

— А если нет?

— Тогда и подумаю.

— Ты не боишься будущего?

— Нет.

— А если бы тебе пришлось работать псом всю жизнь?

— У меня было бы много времени, чтобы писать.

— И ты не думаешь завести семью? Ну, хотя бы несколько щенков. — Она засмеялась, потом извинилась.

— Не знаю.

— У тебя есть женщина?

— Это было бы несложно, — ответил он и замолчал.

— Так что же, есть или нет?

— Нет.

Наступил следующий день, и жизнь пошла своим чередом. Как и обещал, он начал переписывать то, что раньше стенографировал. Писал и днем и ночью. Она освободила его от обязанностей пса, но работа продвигалась медленно. Он писал без спешки.

Антонио сказал псу, что, наверное, в ближайший уик-энд вместе с семьей поедет в горы. Дал ему указания; вручил связку ключей и объяснил, как надлежит следить за домом. Потом дал ему мобильный телефон.

«Если будут проблемы — звони».

Антонио разрешил Дэни пользоваться кухней и сказал, чтобы по ночам он допоздна оставлял где-нибудь свет. Если будут звонить — он не должен отвечать. Они включили переадресацию вызова. На кухне он мог смотреть телевизор и мог спать в доме — на первом этаже, в комнате для гостей. Она проводила его в эту комнату; показала ему, где лежит пижама, открыла дверцы шкафа и сказала, что он может положить туда свои вещи. Потом она добавила:

— Лучше, наверное, чтобы дети думали, что у них есть собака.

— Конечно, — ответил он. — Дети всегда видели его в костюме собаки. Они были уверены, что он — пес.

— Хорошо, — сказала она, немного смутившись.

Ева вернулась раньше. Так случалось. От отдыха в горах она быстро уставала и поэтому возвращалась к своим воскресным делам: домашнему хозяйству или финансовой отчетности магазина. Если детей не было дома, ей удавалось немного отдохнуть. Она приехала в субботу вечером. Антонио позвонил псу и предупредил его:

— Ты умеешь готовить?

— Более или менее, синьор.

— Сделай что-нибудь горячее. Ей нравятся овощные супы. Сможешь приготовить приличный минестроне?

— Думаю да, синьор.

— Хорошо.

Когда она приехала, кухня была в полном порядке. Кроме минестроне, он приготовил ей несколько маленьких деликатесов: бутерброды с семгой, зеленый салат с орехами в сахаре, приправленный бальзамическим уксусом, и в довершение всего этого — превосходный пирог татен.

— Кто тебя научил так готовить?

— Я работал посудомойкой.

— Посудомойки готовят?

— Нет, но они наблюдают.

Ей хотелось говорить.

— Переоденься, пожалуйста.

Пес вернулся через несколько минут, одетый по-человечески. Ева попросила его сесть за стол и поужинать с ней. Он поставил прибор для себя и стал прислуживать ей за ужином. Она попросила его говорить.

— О чем-нибудь, — сказала она.

Он говорил о Гегеле и об отношениях раб — господин. Она не отвечала. Пес говорил спокойно, и когда для очередной порции еды он делал небольшую паузу — она превращалась во временной интервал, необходимый, чтобы подумать над сказанным. Он говорил ей о Прусте, Маккормаке, Селине, о множестве других вещей. Когда ужин закончился, и пес хотел убрать со стола, она остановила его решительным жестом. Он вернулся к разговору.

Когда уже светало, она сказала, что ей надо немного поспать. А потом добавила: «Пожалуйста, составь мне компанию. Не знаю, как мне быть, если ты уйдешь».

Они занимались любовью и потом уснули вместе. Соблюдая осторожность, он поставил на своем телефоне будильник на четыре часа. Хозяин и дети обычно возвращались после ужина, часам к десяти. Дэни хотел, чтобы все снова было под контролем. Снова надеть костюм собаки, снова приняться за свою обычную работу — скромно сторожить дом.

Пробуждение было внезапным. Повторявшиеся один за другим сигналы клаксона сообщали о том, что БМВ М5 с мужем и детьми уже подъезжает к воротам. Дэни мгновенно оказался на ногах. Охваченная внезапным испугом, Ева открыла глаза.

— Они приехали, — с тревогой в голосе сказал пес. — Я бегу вниз.

Он побежал в свою комнату, быстро надел костюм собаки и через служебную дверь вылетел наружу; она в это время натянула ночную рубашку, надела халат и побежала в свой кабинет, смежный со спальней, в котором она занималась деловыми бумагами. Бегом обогнув угол дома, пес повернул налево, к главному фасаду. В это время, на радость детям, гигантский внедорожник подъезжал к дому на огромной скорости; Антонио любил брать поворот с крутым заносом, а потом тормозить, как лыжник в конце трассы, поднимая волну гравия — вместо снега. Голову пса зажало левым колесом, протащив несчастного по всему тормозному пути. Антонио заметил это, только когда открыл дверцу, и не сразу понял, что пес делает под машиной. Нижняя часть тела пса торчала наружу, и он производил впечатление механика, производящего тщательный технический осмотр.

Ева вышла из дома и окаменела. Потом у нее началась истерика. Педро, младший сын, пятилетний мальчик, сказал Антонио:

— Папа это ты убил его.

— Нет, он сам бросился под колеса.

— Это ты убил его, — повторил мальчик.