Петр Войцеховский - Два рассказа

Деньги эти получить обратно оказалось не так-то просто. Борис исчез. В гостинице сказали: аннулировано, возврат, клиент расписался. То есть деньги Борис взял и расписался за него, это ясно. Пока в наличии была только комната. Комната Коры Лафорж. Теперь надо искать Смитнова и восемьсот евро. Бабка говорила: скоро вернется, Бориска своего не обидит. Вы ведь от Игоря Вехты. И разводила руками: не знает она, где его носит. Угощала чаем с пирожками. Хлопотала вокруг, пока он ел не спеша, спрашивала: вкусно? а может, варенья к чаю? Расспрашивала про Игоря Вехту, он всякий раз отвечал одно и то же: живет себе, в мастерской работает. Тепло становилось, по-домашнему. Он понимал: чужие они, наверняка мошенники. Но — было тепло, не то что в пустой однушке в Седльце. Бабка Смитнова о нем заботилась. Выйди во двор, Арнольд, вон какое солнышко. Сыграй с Федькой в шахматы, Бориска мой всегда с ним играет. Показала за окно: над шахматной доской сидел седой верзила в кожаной куртке. Ну Арнольд и сиживал на солнышке с Федькой, водителем ночных маршруток, возивших с Греческой площади — Грецька площа — в любой конец Одессы. Проигрывал партию за партией, но молчание Федьки, взгляд из-под нависших бровей согревали душу. Или бродил среди мусора и отходов по пляжам от Зеленого мыса аж до Ланжерона — бабка просила. Походи, вдруг найдешь Кору. Она как ночной мотылек к лампе — на пляж, только на пляж. Как ночной мотылек. Пошла на пляж и не вернулась. Километры грязных унылых пляжей. Кое-где горят костры, греются всякие. Этих он обходил стороной. А может, как раз там надо спрашивать? Чуть дальше качалка под открытым небом, широкоплечие юнцы ворочают тяжести, матерятся, смеются, отхлебывают пиво из банок, сгибаются-разгибаются на скамьях. Он останавливался посмотреть. Ветер с моря соленый, теплый. Аркадия, Малый Фонтан. И снова Отрада. Со скрипом раскачивались на ветру креслица канатной дороги. Кора. Повстречайся она ему, может, сказала бы, где искать отца, чтобы отдал деньги. Повстречайся ему, он бы, может, рассказал ей про сухого анонимного алкоголика. Про себя и про ребенка, которого у него забрали. Нет смысла тут ходить — пропавшего человека надо искать в толпе, молодых тянет в толпу, кому охота шляться по пустырям, кого прельстит эта приморская помойка, где только бумаги да пакеты летают… Если бы он ее встретил, если б узнал по глазам с фотокарточки… ничего бы он ей не сказал. И она не захотела бы слушать, что да почему, какой-то тип из Седльце, из Польши, анонимный алкоголик — чего тут понадобилось анонимному алкоголику? Ну, познакомился он с Игорем Вехтой в Мельнике — и что с того? Тут нужно пить, тут дешево, тут в два часа ночи на Мясоедовской, на Французском бульваре открывается оконце в покосившейся хибарке — стаканы с вином, стаканы с водкой выстроились, как солдаты, ждут… Старик в крымской тюбетейке сидит, протягивает руку, улыбается, как родному брату, — купи!

Он возвращался усталый, с головой, просквожённой ветром, с морем и кораблями на рейде в глазах. С рассказами о себе, которые некому было рассказать. С рассказами о пропавшей: коли не возвращается, значит, либо не хочет, либо не может. Ну а если, допустим, он ее найдет — и что? А ничего. Похитили ее в проститутки в Стамбул или Мюнхен, а то и сама, пройда, выбрала сладкую жизнь. Тут всегда торговали женщинами, Федька говорил, где-то в Нерубайском [7] В поселке Нерубайское Одесской области на глубине 12–14 м под землей находятся многокилометровые катакомбы, где добывали строительный камень-ракушечник; во время Великой Отечественной войны в катакомбах дислоцировался один из самых больших партизанских отрядов региона; сейчас там Музей партизанской славы. есть туннели, как катакомбы, там этих женщин держали, потом под землей прямиком в порт — и на корабли. Шито-крыто. Кора… полжизни в подземном Гадесе, вроде бы, сходится. Он возвращался ни с чем, понятно было, что не найдет. Только каждый раз этот немой старухин вопрос… Бабка Смитнова ждала с чаем, с пирожками; бывала и рыба с капустой. Ставила на стол, смотрела в глаза. Так смотрела, будто он был свой.

Иногда в Фонтанный переулок приходили какие-то люди. Одни спрашивали Смитнова, других можно было спросить про Смитнова. Тут покупает, в Севастополе продает. Адрес? Телефон? Этого они сказать не могли, но говорили: Бориса знают в Севастополе, на базе российского Черноморского флота, в отделе снабжения. Поехать спросить?

Федя, сосед, когда-то туда ездил. И не советовал: «Ничего не добьешься, там все засекречено. Да и врут. Ты про кого-то спрашиваешь. Говорят, уехал. А он, может, в соседней комнате за компьютером сидит. Вот тебе и уехал». Федя, сосед, шофер, превосходный шахматист. Постоянно напевает: Я иду в этот город, которого нет… Однажды, после блестяще выигранной партии, разговорился. Про Кору. Это уже вторая пропавшая внучка, поэтому бабка Смитнова упорствует: ищи на пляжах. Была еще старшая сестра, Мира. Борис с Сонькой еще не разбежались. Жили в Сараево. Дочки с ними, хоть и война. В Сараево легко было делать дела: оружие для сербов, горючее для их танков. Город простреливался навылет, тут православные, там мусульмане, боснийцы. В этом простреливаемом городе случайную пулю схватить было проще простого. Убило восьмилетнюю Миру. Тогда они и расстались. Сонька Лафорж с маленькой Корой здесь, он остался там. Бизнес, но не только. Можно сказать, работа по партийно-военной линии. Об этом лучше помалкивать, верно? Потом Борис и Сонька еще сходились, но только ругались и по мордам лупили друг дружку. У Соньки рука тяжелая. Такая рука, что не приведи Господь.

Больше к этой теме не возвращались. Расставили фигуры, белые начинают.

Сколько было этих партий? Достаточно. Дождался-таки. Вернулся Бориска Смитнов — среди ночи, выпивши. Шик-блеск, костюм цвета морской волны, к желтой рубашке оранжевый галстук. Бабка постелила ему на полу в столовой, матрас стащила со своей койки, одеяла, подстилки повытаскивала из шкафа в комнате Коры. Арнольд проснулся, натянул штаны, босиком пошел на кухню, Подсел к столу, где Бориска, уже раздетый до пояса, пил чай под розовым абажуром.

Мигом и перед Арнольдом появился стакан. Деньги Борис сейчас не отдаст. Завтра. Должен получить у посредника, который работает в гостинице «Одесса» на Морском вокзале. Как раз завтра. Вранье, небось, но как проверишь? Арнольд завел разговор о Коре. Тоже врет — или ничего не знает. Кора осталась с матерью, так решил суд. Жена уехала, они уже давно не вместе. Жена, Сонька Лафорж. С кем сейчас живет, чем промышляет? Ее дело. А дочка, Кора, год назад сбежала от матери. Звонит ли отцу? А чего ради? Денег не получит, школу бросила. Жила здесь у бабки. Может, весь год и прожила, но не прописанная. Вернется, надо думать, у нее тут вещи. Хотя кто ее знает. Пошли спать, утром разберемся с этими евро. Они уже договорились с посредником встретиться в Аркадии. Завтра. Федя возьмет машину, отвезет.