Михаил Барышев - Вороний мыс

Случалось всякое. Но ошибался тот, кто надеялся, что «война все спишет». Война ничего не списывает. Унесенные жизни, разбитые города, спаленные деревни, сироты, голод, раны, человеческие ошибки, большие и малые, остаются на ее страшном счету. Ни время, ни будущие радости и успехи не закроют его. Он соседствует с ними, и неизбывно, как бугристый шрам давнего ранения, ты носишь его всегда с собой. Счастье и несчастье не исключают друг друга. По жестокому закону равновесия, они всегда идут рядом.

Дожидаясь подвоза медикаментов, Наташе Сиверцевой пришлось задержаться в медсанбате.

К вечеру стрельба на передовой угомонилась, и над лесом встала редкая тишина. Небо приподнялось, очистилось от лохматых туч. В его голубой, немыслимой вышине осталось несколько прозрачных облачков. Склоняющееся к горизонту солнце раскрасило их в розовые тона, и облака сияли радостным светом.

На лужайке возле медсанбата патефон хрипло запел про немыслимые в пяти километрах от передовой «Брызги шампанского».

Наташа почистила кирзачи, добыла у знакомой медсестры юбку и пошла к палатке эвакоотделеиия, за которой играл патефон.

Ее сразу же пригласил майор с волнистым чубом и скрещенными пушечками на погонах. У него было два ордена Красного Знамени и цепкие, потливые руки. Его уверенность в собственной неотразимости была великолепной. Он взахлеб говорил расхожие комплименты, которым Наташа уже научилась не верить, и норовил прижаться к ней.

Тесным кольцом обступили разбитую сапогами поляну молодые ребята, в рюмочку перепоясанные ремнями, со звездами на погонах, с орденами и медалями. Они отяжелевшими глазами смотрели на счастливчиков, танцевавших с медсанбатовскими девчатами, и каждая из них казалась им красавицей. В боях, в наступлениях и отступлениях, в болотах и диких лесах, где раньше не было и человеческого следа, они разучились ухаживать за девушками. У них были слишком торопливые руки и сосредоточенно тяжелые, невольно пугающие лица, в которых за грубостью пряталась ненайденная, неразделенная любовь.

В этом мужском кольце Наташа приметила вдруг светлые, простодушные и восторженные глаза. Они смотрели, готовые радоваться и огорчаться, неотрывно следили за ней, обожающе провожали по кругу, и такой изумленный свет исходил из их доверчивой глубины, что нельзя было его не заметить.

Танцуя, Наташа неприметно разглядела узкое лицо с сухими губами, коротко стриженную голову на тонкой шее, неуютно торчавшей из воротничка выгоревшей гимнастерки, мятые погоны с одинокими звездочками младшего лейтенанта и нашивку за тяжелое ранение.

Ощутив ответные взгляды, младший лейтенант стушевался и отступил подальше за круг. Наташа улыбнулась и подумала, что этот кавалер скорее поплывет через Свирь под пулеметами, чем решится пригласить ее на танец.

У патефона подкрутили пружину.

— Разрешите?

Чубатый артиллерист подскочил к Наташе, едва игла мембраны коснулась заигранной пластинки.

— Извините, товарищ майор…

Отчаянная струнка в характере, толкавшая порой Наташу Сиверцеву на неожиданные поступки, взыграла в душе девушки. Веселая от подступившей решимости, упрямо наклонив голову, она прошла сквозь мужское кольцо и сказала:

— Потанцуем, младший лейтенант?

Младший лейтенант смутился так, что у него побелели скулы. Пересилив себя, он положил руку на талию девушки, и та ощутила, как дрожат и не могут удержать дрожь мужские сильные пальцы.

Так санинструктор Сиверцева познакомилась с младшим лейтенантом Волоховым, направленным из резерва в полк, где служила Наташа. В соседний батальон, окопавшийся на берегу Свири в полукилометре от землянки, где проживали три подружки-медички: Клава, Наташа и их строгая, все понимающая начальница Маринка.

В полк Наташа и Митя пошли вместе.

— Здесь я живу.

Наташа показала темную, уходящую в землю нору, где вместо ступенек были пристроены жердочки, скользкие от грязи.

— Может, еще увидимся.

— Как удастся освободиться, я сразу же приду, Наташа.

Он пришел через три дня…

В перерывах между танцами массовичка разучивала песню «А мне мама целоваться не велит…» и устраивала аттракционы. Наталья Александровна выиграла один раз, назвав больше всех предметов домашнего обихода, начинавшихся с буквы «к».

Массовичка похвалила ее эрудицию и вручила приз — красный шарик, надутый до упругого звона.

Наталья Александровна взяла шарик и ощутила, что он как живой бьется в руке под невидимым ветром, просительно дергая крученую нить. Наталья Александровна улыбнулась и отпустила ее. Шарик вздрогнул, колыхнулся тугими боками и стал подниматься в белесое небо, пронизанное лучами затухающего над водой солнца.

Наталья Александровна, Даня, Виталий, плечистая массовичка и все остальные, кто находился на корме, притихли, подняли головы и смотрели, как красный шарик уходит в непостижимую высь, как сторонятся крикливые чайки, удивленные смелостью невиданной птицы.

— Улетел, — вздохнула Даня, доверчиво прижимаясь к плечу Натальи Александровны.

Наталья Александровна была благодарна девушке за мимолетную ласку. Она снова пожалела, что у нее нет детей.

Наталья Александровна поднялась на верхнюю палубу и остановилась возле знакомой, туго зашторенной брезентом шлюпки. Было хорошо стоять в одиночестве под спокойным и молчаливым небом, слушать музыку, доносившуюся с кормы, видеть землю, деревья, людей, примечать их неспешные движения, понимать их и думать о давнем.

По-иному вглядывалась сейчас Наталья Александровна в прошлое санинструктора Сиверцевой, вспоминала ее промашки и радовалась хорошему. Трезво сознавая, что многих промашек можно было в те давние годы избежать. Но избегать их, наверное, не требовалось. Теперь, в отдалении времени, они растворялись в хорошем, и воспоминания были живыми и естественными.

Прошлое люди всегда стараются чуточку приукрасить, подчистить на нем пятна и неопытные каракульки, считают его детским и немного игрушечным. Но это лишь кокетство и заблуждение — прошлое всегда давит на настоящее, определяет его, а потом в свой срок тоже становится прошлым.

Мало ли встречается у людей схожих черточек, и не следует из-за этого будоражить память. В ее возрасте пора кое-что закрыть на замок и ключ швырнуть в воду.

Андрей Владиславович сейчас уже спит. У него здоровый сон и размеренный жизненный распорядок.

Интересно, сумеет ли он до ее возвращения закончить антресоли в коридоре?

Наталья Александровна усмехнулась собственным мыслям и подумала, что, когда судьба отказывает в большом, человек изо всех сил старается заполнить эту брешь малым.

Как у нее сложится жизнь с Андреем Владиславовичем? Вспомнилось, как он осматривает на свет вымытые стаканы в институтской столовой и протирает бумажными салфетками вилки, прежде чем приступить к еде. Однажды он похвастался Наталье Александровне, что еще ни разу в жизни не занимал деньги.